Дульси замурлыкала громче, жалея, что не может поговорить с ним, утешить его.
«Вот это был бы номер! И полный провал. Конец и мне, и Джо».
– Даже когда Мал взял меня в свою галерею, сделал одним из своих, приближённым, я знал, что тягаться с Джанет мне не по силам. С самого начала я понимал, что Мал поступил так ей назло. Мне было стыдно, – тихо добавил он. – Но, видать, не настолько, чтобы остановить его. Я позволил Малу это сделать и не протестовал – кишка тонка оказалась. Мне хотелось прославиться, вот и всё. – Лэйк снова отвернулся и прошёлся по камере, а затем развернулся к Дульси так резко, что она дернулась и едва не свалилась с узкого карниза. – У меня не хватило совести остановить его! – закричал он. – Не хватило совести, чтобы победить свой проклятый эгоизм.
Кошка смотрела на Роба в упор, пока он не успокоился. Этому парню осталось немного до превращения в настоящего психа.
– Если бы я не позволил Малу сделать из меня знаменитость, не дал бы ему использовать себя и причинять Джанет боль, может, она осталась бы жива. Возможно, мы и не разошлись бы, были бы по сей день вместе. – Он сел на неприбранную койку и посмотрел на Дульси. – Может, мы и в ту ночь были бы вместе, и я смог бы предотвратить то, что случилось. – Он уныло поглядел на Дульси. – Я не убивал её. Но, быть может, она умерла из-за моей ошибки.
Дульси переполняла жалость к Робу, однако к ней примешивалась досада. С самого начала Лэйк вызывал у кошки сочувствие, но его полная беспомощность злила её. Похоже, парень уже сдался. Иногда он проявлял такое бессилие, что она спрашивала себя, стоит ли беспокоиться за него, если он сам махнул на всё рукой.
Возможно, всему виной были её неуправляемые материнские инстинкты, но одно она знала наверняка: Лэйк невиновен, он оказался здесь из-за бездарного расследования детектива Мэррита. Капитан Харпер не стал бы ни минуты держать Мэррита на службе, если бы мэр и городской совет не пригрозили ему увольнением. Дульси считала, что Харпер просто дожидается удобного момента, чтобы избавиться от Мэррита. Однако сделать это нужно было так, чтобы совету не к чему было придраться.
Что касается обвинителя – как знать, возможно, окружному прокурору требовалось признание вины.
На самом деле в невиновности Лэйка Дульси убеждали её сны. Ей трижды снился белый кот Джанет, он пытался сообщить о чём-то, показать нечто крайне важное.
До пожара они с Джо, охотясь на склоне холма, несколько раз замечали этого кота. Они мельком видели, как он выпрыгивал из окна студии, которое Джанет специально держала открытым. Впрочем, такое бывало нечасто. Дульси считала, что большую часть времени кот спал дома. Он был уже не молод.
После пожара команды волонтёров из Общества защиты животных при помощи местных жителей прочёсывали окрестные холмы в поисках разбежавшихся собак и кошек. Большинство зверей им удалось найти, однако белый кот Джанет как сквозь землю провалился. Джо сказал, что тот, возможно, погиб в огне; но никаких останков на пепелище не обнаружили. Смерть в огне ужасна, Дульси делалось нехорошо при одной мысли о такой кончине.
А неделю спустя этот кот начал ей сниться – белый, длинношёрстный, чрезвычайно элегантный, с глазами глубокого синего цвета. Сны были столь отчетливыми, что она даже видела жетон с отметкой о прививке от бешенства, прикрепленный к синему ошейнику, и маленькую медную табличку с именем Джанет. Каждый раз во сне он хотел, чтобы Дульси пошла за ним, оборачивался и смотрел на неё, помахивал хвостом и слегка подергивал ушами. Но каждый раз, пытаясь последовать за ним, кошка просыпалась.
Роб постоял, глядя сквозь решетчатую дверь в холл, затем вернулся к окну.
– Сегодня утром полиция собирается посетить дом Джанет. Они будут искать её дневник. Бог знает, кошка, что она там понаписала, что наговорила про меня.
Дульси удивленно уставилась на него. В ней заговорило любопытство. Прежде она ничего не слышала про дневник.
– Про дневник стало известно только вчера, о нём сообщила одна из свидетелей, такая худосочная старушенция. Она заявила, что в то утро видела мой «Субурбан» возле дома Джанет. А потом её снова вызвали, и она рассказала, что Джанет вела дневник.
Этой свидетельницей была Элиза Трест. Дульси полагала, что её вызовут для дачи показаний только сегодня утрам. Если бы Дульси об этом знала, задержалась бы накануне подольше.
– Эта женщина, Трест, приходила к Джанет убираться. Я её помню, вечно повсюду совала свой нос. Пронырливая склочная старая перечница. Она не могла видеть мою машину. Зачем ей врать-то было? Она утверждает, что Джанет держала свой дневник на полке в спальне, но я никогда его не видел. Если же дневник на самом деле существовал, готов поспорить, что старуха прочитала его весь до последнего слова, хотя это наверняка вогнало её в краску. – Он вздохнул. – Когда мы разошлись и я связался с Малом, представляю себе, что она про меня написала. Ладно, ничего не поделаешь. Но если копы найдут дневник, значит, слушание снова будет отложено. Иногда мне кажется, что эти отсрочки хуже, чем приговор, –они истощают, лишают сил. Но тебе-то что за дело? – внезапно вспылил он. – Какое до всего этого дело глупой кошке?
Дульси моргнула.
С ним такое случалось: ещё минуту назад он был сентиментален и нуждался в сочувствии, а потом вдруг приходил в ярость. Что ж, парень страдал и явно был напуган. А она –единственная, к кому он мог взывать. Дульси прищурилась, размышляя о дневнике и прикидывая, действительно ли эта улика поможет Робу Лэйку или только укрепит выдвинутые против него обвинения. Она гадала, как поступит детектив Мэррит, если найдет эти записи. А если бы дневник попал в руки Дионы Барон, и та сочла бы, что это поможет выиграть дело, она бы раструбила о личной жизни Джанет во всех газетах. Дульси полагала, что мисс Барон была решительно настроена выиграть дело, хотя на самого Роба Лэйка ей было наплевать.
Помахивая хвостом, Дульси продолжала размышлять. Она хотела увидеть дневник Джанет, взглянуть на него прежде, чем его найдёт полиция.
Она повернулась и посмотрела на полицейскую парковку: частные машины офицеров с запотевшими стеклами, влажные от утренней росы. Дневная смена ещё не пришла. Ещё не было восьми, когда Мэррит заявится на работу и, возможно, отправится прямо в дом Джанет искать дневник.
Она окинула Роба долгим взглядом на прощание и покинула его, перепрыгнув через пропасть глубиной в три этажа на дуб и распугав голубей. Приникая к ветвям и поглубже вонзая когти в кору дерева, она спустилась вниз и помчалась прочь.
Глава 3
Утреннее солнце разливалось по кухонному столу, приятно согревая шкуру Джо, который растянулся на свежей газете. Золотистый ретривер Барни и Лабрадор Руби суетливо бродили взад-вперед в ожидании завтрака. Там же, съёжившись и приняв терпеливый вид, сидели голодные кошки. Джо бросил взгляд в широкое окно над кухонной раковиной. За стеклом промелькнула колибри и упорхнула прочь. На соседних крышах лежали косые лучи солнца, поднимавшегося над холмами и далекими горами. Услышав шаги Клайда в холле, кот с наслаждением потянулся и оставил на спортивной полосе длинные густые мазки земли и мокрой травы. Эта страница и без того уже была основательно заляпана следами грязных лап, так что местами трудно было разобрать текст.
Когда Клайд с пустой кофейной кружкой и белым лабораторным халатом в руках толкнул дверь кухни, собаки накинулись на него, виляя хвостами, а три кошки, непрерывно мурлыча, принялись подлизываться и увиваться вокруг его лодыжек. Клайд набросил халат на спинку стула и опустился на колени, лепеча всякие нежности и обнимая ласкающихся зверей, как будто не виделся с ними целую вечность. На нём были выцветшие джинсы и красная рубашка-поло, он был причёсан и чисто выбрит, даже щёки ещё были влажными. Впрочем, чёрные волосы, тщательно уложенные феном, уже через час будут напоминать о попытках юной белки построить первое в жизни гнездо. Он снова поднялся и расправил белоснежное облачение, чтобы на нём не оставалось ни единой морщинки. Накрахмаленный белый халат был явным выпендрёжем и прекрасно смотрелся бы на докторе. Клайд пристрастился носить его лишь недавно. Клайд Дэймен, Исцелитель Иностранных Моторов, врачеватель престарелых «Роллс-Ройсов» и «Мерседесов» Молена-Пойнт. И всю эту прорву халатов ему стирали и крахмалили в прачечной.