— Глупости! — в сердцах возразил Иван Осипович, — никто меня не посылал! Я не священник и не богослов. У меня зять — священник, а я только курсы богословские закончил. И ещё я изучал этот вопрос для себя, понимаешь? — для души. Интересно мне это!
— Да уж — вижу… — хмуро сказал канадец.
Он хотел совсем отодвинуться от Ивана Осиповича, но передумал и только отвернулся от него. Русский профессор с недоумением смотрел на приятеля. Наконец до его сознания дошло, что канадский друг не на шутку рассержен грубым сравнением протестантской церкви с офисом.
«Да, что-то меня совсем занесло, — подумал Иван Осипович. — Вот же угораздило за любимую тему зацепиться!»
И он принялся думать, как бы исправить ситуацию. Пока он размышлял, Глена снова разморило, ему нестерпимо захотелось освежиться в фонтане. Протестант изучающе посмотрел на приятеля: лицо профессора уже не выглядело торжествующим, — наоборот, оно показалось Глену возвышенно-печальным.
— Пошли, окунемся! — уже миролюбиво предложил он.
— Ты иди, я посижу пока, — отозвался профессор. Ему уже не было так жарко: его половину скамейки давно поглотила прохладная тень высокого куста сирени.
Глен встал и не спеша побрёл к фонтану. Возле поребрика он, как и раньше, присел на корточки, опустил длинные руки по локоть в воду и поболтал ими. Потом также неспешно, сидя на корточках, Глен аккуратно смочил руками свою колоритную лысину. Для пущего эффекта эту нехитрую процедуру он повторил несколько раз. Брызнув за ворот полосатой футболки несколько капель воды, Глен вернулся на скамейку повеселевшим.
Пока канадец плескался в фонтане, Иван Осипович передумал сразу несколько дум. Мысленно он упрекал себя в том, что не сдержал своего порыва. «В самом деле, уж слишком я насел на беднягу со своей проповедью!.. — решил профессор. — Какое мне, право, дело, во что именно он верит?.. Вот так всегда: когда речь заходит о важном, не могу сохранять спокойствие!..» Ему не хотелось ссориться с новым приятелем: несмотря ни на что, лысый долговязый Глен был симпатичен профессору.
Когда канадец вернулся на скамейку, профессор виновато и осторожно взглянул на него. Глен в свою очередь украдкой бросил на профессора всё ещё обиженный взгляд. Потом, словно позабыв о недавнем споре, канадец как будто впервые внимательно осмотрелся вокруг. Оба понимали, что изрядно засиделись на одном месте, но расставаться почему-то не хотелось.
— Это твоя церковь? — кивнув в сторону Казанского собора, спросил протестант.
Иван Осипович с недоумением посмотрел на собор. Смысл вопроса дошёл до него не сразу.
— Что?.. Ах, да — моя! — улыбнулся он.
— Ну, так показывай!
Иван Осипович и сам давным-давно не был в Казанском соборе, хотя и приезжал к сестре в Петербург каждый год.
— Ну, пойдём, — согласился он.
В соборе было хорошо — прохладно!.. Вместе с канадцем они походили от колонны к колонне. Служба, к счастью, ещё не началась, так что у них в запасе оказалось около получаса.
Глену понравилось убранство Собора. Он с интересом рассматривал иконы, а профессор увлеченно рассказывал о святых, изображенных на них, — о тех, которых сам смог узнать и вспомнить.
Ивану Осиповичу было приятно, что его канадский приятель оказался столь отходчивым и любознательным. Между прочим, все библейские сюжеты Глен не только отлично знал, но и умел вдохновенно пересказывать. Завершив внеплановую экскурсию, приятели вышли из собора.
Жара определённо спала, на город надвигался вечер.
— Надо сестре позвонить, а то будет беспокоиться, — сказал Иван Осипович Глену.
Глен согласно кивнул.
Профессор позвонил сестре. Потом приятели купили ещё по трубочке мороженого и снова немного посидели на скамейке. Теперь рядом с фонтаном нашлось сразу несколько свободных скамеек, так что можно было выбирать. Глен рассказал немного о своей семье, которая осталась в Канаде, — но связи они не теряют, почти каждый вечер общаются по скайпу.
А Иван Осипович в свою очередь рассказал, какая у них с женой умная и симпатичная дочь и какая одарённая внучка Ниночка.
— Стихи сочиняет!.. — похвастался Иван Осипович. — Да, у меня одно стихотворение с собой, кстати, в записной книжке. Оно простое, шуточное, — добавил он. — Хочешь, прочитаю?
— Давай, — согласился Глен.
Иван Осипович достал из маленькой чёрной сумки записную книжку, открыл нужную страничку и вдруг задумался: стихотворение сначала нужно перевести, — да так, чтобы рифма осталась…
Иван Осипович думал несколько минут, потом вслух прочитал:
«Я в Англии увидела бобра:
Он не спеша скользил по тротуару.
Какой-то дурачок терзал гитару,
Стояла нестерпимая жара,
Стручки фасоли бились об асфальт,
Упавшие с массивного прилавка,
С ужасным шумом закрывалась лавка
Из окон доносился чей-то альт…»
Закончив, Иван Осипович вопросительно посмотрел на Глена. Тот немного помолчал, потом рассмеялся.
— Значит, это твоя внучка написала? — переспросил он.
— Да.
— Сколько ей лет?
— Пятнадцать.
— Она что, была в Англии?
— Нет.
— Всё равно смешно про бобра, — одобрил Глен, и вздохнул: — Дети!..
— Дети! — согласился Иван Осипович, улыбаясь.
— Ну, мне пора, — Глен хлопнул себя по коленям. — Надо ещё к занятиям подготовиться.
— И мне пора, — кивнул Иван Осипович.
— Напиши мне свой электронный адрес, — и он протянул Глену записную книжку с прикрепленным на веревочке карандашом. Глен старательно вывел длинную, непонятную надпись.
— Теперь ты, — сказал он.
Иван Осипович написал в той же книжке свой адрес, вырвал листок и протянул канадцу.
— Ты завтра ещё здесь, в городе? — спросил Глен
— Да, а ты?
— Я тоже. Ты сможешь завтра вечером сюда прийти?
— Смогу, — ответил профессор. — Тебе в три удобно?
Глен на секунду задумался.
— Давай в четыре, — предложил он.
— Договорились!
Они пожали друг другу руки, молча поднялись со скамейки и направились — один к остановке маршрутки, а другой к ближайшей станции метро. Жара давно спала, но было всё ещё очень тепло.
Ливень разразился гораздо позже…
ДЕНЬ ВТОРОЙ
День выдался на редкость бесцветным. На улице было неуютно. Дождь шёл, не переставая, с самого утра. Небо, затянутое тучами, и асфальт казались одинаково серыми. Прохожие старались как можно быстрее заскочить в магазин, в метро, запрыгнуть в автобус.
Занятия в языковом институте давно закончились, поэтому канадские учителя наслаждались свободным временем. Глен успел пообедать, немного отдохнуть, а затем, кратко обсудив с коллегами план на завтрашний день, стал собираться на встречу с русским профессором.
К сожалению, в этот свой третий по счету приезд в Петербург Глен Эриксон забыл захватить с собой из Канады зонтик. Поэтому для того, чтобы поехать на встречу с Иваном Осиповичем, ему пришлось позаимствовать зонтик у напарницы. Вернее, увидев, что Глен куда-то собирается, напарница сама предложила ему взять напрокат свой ярко-розовый зонт. Весёленький этот цвет породил сомнение у Глена, но напарница убедила его, что сейчас так модно, а главное, зонт подходит к светло-розовому галстуку Эриксона. Поскольку за модой Глен не следил, убедить его было не трудно.
Несмотря на скептическое отношение к моде, оделся Глен сегодня во всё самое лучшее, вернее, в лучшее из того, что он с собой привёз. А привёз он с собой из Канады, где у него целый шкаф был заполнен разными вещами, лишь небольшой чемодан с самой необходимой одеждой. Серый элегантный костюм, в который он сейчас облачился, был в его багаже единственным. Рубашек с длинными рукавами было две, — одну из них, белую, в мелкую чёрную полоску он сегодня и надел вместе с костюмом и розовым галстуком.