– Значит, ты согласен на котика, Квилл?
– Но только при условии, что он не превратится в тридцатифунтового мармеладного гиганта, на которого пялятся, как на монстра.
– Ну что ты! – заверила его Полли. – У Данди отличные гены.
– Данди? Его зовут Данди?
– Не правда ли, восхитительно? Особенно если учесть, что его предки – выходцы из города, чьё название ассоциируется с апельсиновым джемом! Теперь ты понимаешь, что я просто должна была позвонить тебе. Такой замечательной новостью нельзя было не поделиться.
– Я рад, что ты позвонила, Полли.
– A bientot, – как всегда, в голосе слышались нежность и обещание.
– A bientot.
Откинувшись на спинку кресла, он попытался сосредоточиться.
Но почти сразу же за дверью началась какая-то возня. Соскучившись и желая, чтобы хозяин вспомнил о них, сиамцы любили изобразить дружескую потасовку. Он открыл дверь, и пушистый клубок стремительно вкатился в комнату.
– А ну-ка кончайте этот цирк! – прикрикнул на своих любимцев Квиллер.
Они стремглав пронеслись вниз по пандусу и чинно уселись возле кладовки нижнего этажа. Смысл этих действий был предельно ясен. Коты напоминали, что пришло время погулять.
Квиллер достал из кладовки большую холщовую сумку с надписью «Публичная библиотека Пикакса», и они разом прыгнули в неё, а потом, повертевшись, уютно улеглись на дне. То, что сверху положат журналы, бутылку «Скуунка», телефон, блокноты и старый потертый галстук, не вызывало у них никаких возражений. Всё это входило в программу похода в беседку – похода недолгого, занимавшего считанные минуты. Оказавшись на месте, они резво выпрыгнули из своей воздушной ладьи и приготовились к игре «цап-за-галстук».
Раздвинув шезлонги и этим высвободив игровую площадку, Квиллер принялся плавно помахивать галстуком: вверх-вниз, взад-вперед, вправо-влево, а коты прыгали, пытаясь ухватить его, промазывали, падали на спину, отряхивались и прыгали снова.
Наигравшись до полного изнеможения, они разлеглись, каждый в любимом углу, и оба принялись следить за жучками-букашками, ползавшими снаружи по сетке беседки.
А Квиллер снова углубился в мысли об июне. Неплохо будет предложить читателям поупражняться в сочинении стихов о первом летнем месяце. А в качестве приза выставить фирменные жёлтые карандаши с выбитой на них золотом надписью «Перо Квилла».
Погружённый в раздумья, он вдруг уловил знакомое «кх-кх-кх» – звук, который Коко приберегал для змей, больших собак и браконьеров с ружьями на плече. Сиамцы, повернув головы, вглядывались в росший за беседкой густой кустарник. Квиллер прищурился, стремясь обнаружить причину беспокойства. Но у него были только глаза, а у котов ещё и шестое чувство.
Пытаясь понять, что происходит, он вдруг увидел, что листва заколыхалась, пропуская на свет божий трёх необычного вида птиц. Таких странных существ он ещё никогда не встречал: уродливые маленькие головки, сидящие на змеиных шеях, тощие продолговатые тела и невероятно длинные, покрытые чешуей лапы-ноги.
Они неторопливо оглядывались, словно решая, не купить ли им этот участок, пока клокотание в глотке Коко и завершивший его резкий звук не заставили их поспешно ретироваться обратно в кусты.
Трое в беседке растерянно безмолвствовали. Коты распушили хвосты, и – Квиллер чувствовал – с его усами тоже случилось нечто похожее. Опомнившись, он первым делом решил позвонить Торнтону Хаггису, который прожил в Мускаунти всю свою жизнь и знал ответ на любой вопрос или как минимум знал, где его обнаружить. Торна, недавно получившего звание «Волонтер года», всегда можно было найти либо в деревеньке для пенсионеров, где он помогал толкать кресла-каталки, либо в приёмном покое больницы на подхвате у регистратора. На этот раз Квиллер нашел его в Центре искусств, где Торн самолично снял трубку.
– Дежурная выбежала в парикмахерскую, и я заменяю её на посту, – объяснил он. – Можешь не объяснять мне, зачем ты звонишь, Квилл. Конечно же, в связи с Великим ураганом. Так вот: я выискал всё что можно и теперь сортирую материал. Могу занести его завтра к тебе в амбар. Будешь дома?
– Если куда-нибудь выйду, сунь его прямо в морской сундучок.
Возле чёрного хода стоял потрескавшийся деревянный ящик, в который при надобности кидали бандероли или пакеты с заказанной в магазине едой, а однажды подкинули двух бездомных котят.
– Знаешь, Торн, несколько минут назад мне пришлось наблюдать что-то очень странное. Сидел себе в беседке и вдруг увидел, как из леса вышли три отвратительно уродливые птицы. Ростом от двух до трех футов. Вид фантастический. Под подбородком красные мешки, которые правильнее всего назвать словом «хищные».
– Что ты сегодня пил за ланчем, Квилл? – шутливо спросил Торн после секундной паузы. – По описанию очень похоже на диких индюков, но эти индюки не водятся в Мускаунти, во всяком случае в последние тридцать лет. Мои сыновья обожают охотиться на птиц и, чтобы пострелять индюков, ездят обычно в Миннесоту или в гористую часть Мичигана.
– Любопытно… – протянул Квиллер. – Мои коты тоже их видели. Причем Коко издал крик дракона и этим обратил их в бегство.
Квиллеру очень давно хотелось найти объяснение удивительной интуиции Коко. И теперь, взяв дневник, он изложил всё приходящие по этому поводу соображения в письме, адресованном самому себе.
Четверг, 12 июня
Снова читал «Тигр в нашем доме». Прекрасная книга! Всегда мечтал написать солидную монографию, требующую нескольких лет предварительной исследовательской работы. Но, к сожалению, не хватает целеустремленности.
И всё же книга вдохновила заняться выяснением родословной Коко. Может ли он быть потомком наделённых сверхъестественным даром кошек древнего Сиама? Сколько поколений отделяет его от царственных предков?
Что я знаю о нём? Очень мало. Только то, что хозяин, у которого он жил в Центре, носил фамилию Маунтклеменс и вроде бы получил кота от сестры, живущей в Милуоки.
Сотрудничая в «Ежедневной чехарде», я снимал комнату у одного искусствоведа, владельца старого викторианского особняка. Он называл себя Джордж Бонифил Маунтклеменс Третий. Боже, какой это был напыщенный осел! Никто не верил, что его имя – подлинное. Жил он у себя на втором этаже в окружении прекрасных произведений искусства и в компании сиамского кота, которого он называл Као Ко Кун. Когда Маунтклеменса убили, кот перебрался ко мне и получил сокращенное имя Коко. Но я часто думал, что, встретив кого-нибудь из Милуоки, непременно спрошу: а) есть ли в городе семья по фамилии Маунтклеменс? и б) занимается ли кто-то в Милуоки разведением сиамских кошек?
Думаю, что спрошу об этом девицу со странным именем Лиша.
ЧЕТЫРЕ
Утром в пятницу Квиллер покончил с описанием июня, потратив на него чуть меньше положенной тысячи слов. В последние недели он завёл дополнительную рубрику – образчики кошачьей мудрости из «Альманаха рассудительного Коко».
«Рассудительный Коко думает: Лучше полблюдца сливок чем ничего… Шанс дают только однажды, так что, пока никто не смотрит, быстро тащи к себе отбивную… Зачем выпрашивать ужин? Проще уставиться в пустую миску и ждать» .