— Костюм я подгоню мигом, — успокоила Элис, — а фуражку набьём папиросной бумагой.
В гримерной Кэрол взялась за дело с профессиональной ловкостью, и вскоре тронутые сединой виски, усы и брови Квиллера потемнели.
— Делакамп прибыл по расписанию? — спросил он.
— Да. На этот раз привез с собой племянницу — тихая, скромная девушка, во всем его слушается. Он немного располнел, но для своего возраста выглядит очень импозантно. По-моему, он сделал пластическую операцию. И носит накладку, скрывающую лысину… Ой, прости! Я чуть не выбила тебе глаз.
— Не страшно, у меня есть ещё один.
— На обеде в Кантри-клубе он показывал слайды знаменитых ювелирных украшений из разных музеев мира. Среди прочего там было ожерелье, которое Наполеон подарил Жозефине. Весит, наверное, не меньше фунта: рубины, изумруды, эмаль… А знаешь, почему в девятнадцатом веке в моду вошли бриллианты? На смену свечам пришло более яркое искусственное освещение — газовые рожки, затем электрические лампы. Блеск стали ценить больше цвета… Ну вот! — Кэрол сдернула с его плеч накидку. — Теперь слушай план действий. Я отвожу тебя на машине в гостиницу. Там нас встречает Барри Морган, который поднимет тебя на лифте к себе наверх, а в три часа отведёт в банкетный зал. Когда всё закончится, ты вернешься в его кабинет, он позвонит нам в универмаг, и Ларри доставит тебя обратно в театр.
— Кэрол, у тебя всегда всё так четко организовано, что даже страшно.
— Поневоле станешь организованным, если лет двадцать пять повертишься в универмаге, поставишь в театре три десятка спектаклей и вырастишь троих детей.
Квиллер знал, что старший сын Ланспиков стал священником и поселился в штате Нью-Йорк, дочь работает врачом в Пикаксе, а вот младший сын оказался паршивой овцой. О нём предпочитали не говорить.
— А что испытывает доктор Диана в связи с предстоящим чаепитием? — спросил он.
— Говорит, что не нервничала так с тех пор, как вскрыла свой первый фурункул. Они с Полли будут час без малого непрерывно разливать чай, после чего их сменят Сьюзан Эксбридж и Мэгги Спренкл. Мэгги предоставила свою парадную скатерть из бельгийских кружев, а Сьюзан — два серебряных чайных сервиза и серебряный канделябр на шесть свечей.
Наконец все было готово. Квиллер облачился в маскарадный костюм и глянул в зеркало.
— Ну как? — в один голос спросили Кэрол и Эллис.
— Хм… Нет, не знаю такого, — ответил он.
Женщины захлопали в ладоши.
По дороге Квиллер поинтересовался у Кэрол:
— Ты знаешь духи, которые называются «L'Heure Bleue»?
— Разумеется. Это классика. Очень тонкий цветочный аромат с привкусом ванили. Их изобрел Жак Герлен для опереточной дивы Ивонн Прентан в тысяча девятьсот двенадцатом году. Между прочим, Ларри подарил мне флакон «L'Heure Bleue», когда мы проводили медовый месяц в Париже …дцать лет назад.
— Вы могли бы заказать их? Хочу сделать подарок Полли.
— С удовольствием. Я думаю, ей понравится туалетная вода в спрее… Кстати, у вас с ней нет никаких планов на четверг? Мы даём скромный обед в честь Делакампа и его племянницы. Заодно и познакомишься с ним — вряд ли представится другой случай. Только предупреждаю: он жуткий болтун.
— Вот и хорошо, лишь бы наболтал что-нибудь полезное.
— Насчёт этого не беспокойся. Он буквально напичкан всевозможной информацией.
У входа в отель они увидели Барри Моргана.
— Итак, — сказал Квиллер, — я Джо Баззард, полицейский в отставке. Подрабатываю охранником. Каждый встречный для меня потенциальный грабитель.
Он выбрался из автомобиля и с неприступным видом вразвалочку направился ко входу, не обращая внимания на Барри.
— Вы из службы охраны? — невозмутимо спросил управляющий.
— Так точно, сэр.
— Следуйте за мной.
Когда дверь кабинета за ними закрылась, Барри воскликнул:
— Просто блеск, Квилл! Узнать невозможно. До трёх часов ещё есть время. Чашечку кофе? Краска не потечёт?
— Пожалуй, лучше пить через соломинку. А как вам понравился вечер у Бартеров?
— Всё было очень здорово. Столько интересных людей. И держатся все очень просто, в отличие от городских снобов.
— Да, здешние люди дружелюбны, но очень любопытны и болтливы, так что будьте начеку.
— Кстати, насчёт городских снобов, — сказал Барри. — Угадайте, кто ввалился сегодня утром ко мне в кабинет в марокканском кафтане, обвешанный пятью фунтами серебряных украшений? «Я Делакамп», — заявил он высокомерно. Я вскочил, чтобы поприветствовать его, и он милостиво протянул мне кончики пальцев. Оказывается, он явился с жалобой на шеф-повара. Делакамп отправился на кухню, чтобы отдать распоряжения по поводу чая, а шеф-повар, как он выразился, вёл себя очень негостеприимно и грубо. Я, конечно, извинился, но объяснил, что Служба общественного здравоохранения запрещает появляться на кухне людям, не имеющим отношения к процессу приготовления пищи.