Коко находился в холле. Улегшись на бок, он до предела засунул левую лапу под ковер, покрывавший каменные плиты пола, и пытался что-то оттуда вытащить. Ковер был очень тонким, очень старым и очень ценным. Потерпев неудачу, Коко перевернулся на другой бок и запустил под ковер правую лапу. С ближайшего стола за этими манипуляциями с интересом наблюдала Юм-Юм. Квиллер присоединился к ней, восхищенный усердием и настойчивостью кота. Тот между тем не отступал. Теперь он решил предпринять фронтальную атаку. Распластавшись на животе, он сунул нос под край ковра и стал, извиваясь змеей, продвигаться вперед. Вот под ковром исчезли его уши, затем передние лапы и, наконец, вся передняя половина длинного туловища. После чего он вылез, пятясь и держа в зубах добытое сокровище.
Это была обертка от жевательной резинки! Две недели назад Барри Морган бросил её в китайский сосуд. Рыться в мусоре и прятать обнаруженные сокровища в каком-нибудь укромном уголке — это было хобби Юм-Юм. Возможно, в её коллекции как раз не хватало обертки от жевательной резинки. Неужели Коко понял её желание и решил проявить рыцарскую галантность? Бывают ли рыцарские чувства у котов?
Отчаявшись прийти к определенному заключению касательно поведения кошек, Квиллер бросил думать об этом. Он подал им обед раньше обычного, а поскольку до трапезы у Райкеров время ещё оставалось, решил прочитать письмо Энни от первого января.
Дорогая Фанни!
С Новым годом! Огромное тебе спасибо за щедрый и своевременный рождественский подарок. Я думала, Дэн, как и я, обрадуется чеку, он же, напротив, ужасно разозлился. Я сказала ему, что это в долг и что мы вернем деньги, когда родится ребенок, но он продолжал рвать и метать. Он был пьян, и доводы рассудка на него не действовали. Он закричал, что не станет принимать милостыню от старых подруг жены, и порвал чек. О господи! Ну что мне с ним делать? Иногда кажется, что я уже на пределе… Он бывает необыкновенно мил, но, выпив, совершенно преображается. Его мужская гордость страдает, потому что он не может содержать нас. Вчера он кричал: «Я прокормлю свою семью, даже если мне придется для этого грузить мусорные баки или ограбить бензоколонку!» И после этого порвал твой чек. А сегодня его мучает похмелье и угрызения совести. В такие моменты к нему приходят мысли о самоубийстве. Я не выдержала и закричала на него: «Не смей так говорить при ребенке!» Я ни разу в жизни ни на кого не кричала. О Фанни, я просто не знаю, что со мной творится!
Квиллер сунул письмо обратно в бювар. В сцене, описанной Энни, было слишком много до боли знакомого.
Направляясь в Индейскую Деревню на встречу с очередным очаровательным знакомым Полли, он сделал остановку у отеля «Макинтош», чтобы ещё раз взглянуть на леди Анну, безмятежную и уравновешенную. Именно такой он её и помнил. Вскоре он был уже в «Ивах», где встретился с Полли, столь же безмятежной и уравновешенной.
Они вместе пошли к «Березам». Квиллер нес хозяевам в подарок бутылку вина и букет желтых хризантем, у Полли была с собой баночка меда для виновника торжества.
— Это традиционное подношение новичку, знак гостеприимства, — объяснила она. — Помнишь строчку Эдварда Лира о том, что к меду деньги липнут? У Кёрта есть сборник стихов Лира, который, как он мне сказал, стоит двенадцать тысяч.
— Он что, уже переехал? — спросил Квиллер.
— Нет ещё. Машина заказана на завтра.
Возле дома Райкеров они увидели на стоянке для гостей «ягуар» с массачусетским номером.
— Не машина, а чудо! — воскликнула Полли.
Преподнося свой подарок букинисту, она пожелала ему, чтобы к меду прилипло побольше денег.
Гостя представили как Кёртуэлла Соловью, но он сказал, что предпочитает, чтобы его называли просто Кёрт. На взгляд Квиллера, это был непримечательный человек, в непримечательном костюме, с непримечательной стрижкой, фигурой и рукопожатием.
Подали коктейли, и Арчи провозгласил тост:
— Да не оскудеет сад вашей жизни!
— Что заставило вас перебраться в наши арктические широты, Кёрт? — спросил Квиллер.
— Я вырос здесь, — ответил Соловью, — и, видимо, дожил до того возраста, когда тянет в родные места.
— Вы жили в Пикаксе?
— Нет, за городом.
«Уклончивый ответ, — подумал Квиллер. — Наверное, в какой-нибудь дыре вроде Литл-Хоуп или Агли-Гарденз».
— У Квилла в амбаре огромная коллекция старых книг, — сообщила Соловью Милдред.