— Что он запомнил о парочке, которая выпивала?
— Они несколько выделялись: молодые, да не слишком молодые, и разговаривали на иностранном языке.
— Это большая подмога, — сказал Квиллер. — Я недавно насчитал пять тысяч иностранных языков.
Дерек выпил ещё пива и прикончил мясной хлебец, перед тем как уйти с кой-каким денежным пополнением В кармане. Когда они вышли наружу, из «Пяти очков» донеслась музыка и стали слышны голоса, мужской и женский.
— Похоже, там ещё одно прослушивание, — сказал Квиллер.
Дерек зашагал по аллее, направляя луч фонарика и покачивая мешком груш для своих товарищей по комнатам.
Квиллер вернулся в дом и тотчас наступил на что-то небольшое и твёрдое. И тут же поймал Коко на том, что тот засовывал лапу в миску с орехами.
— Брысь! — заорал Квиллер. — Плохой кот!.. — бранился он, собирая разбросанные по полу орехи.
Больших потерь не обнаружилось, пропал только фундук, а фундук он считал пустой тратой жевательного времени. Грецкие, пеканы, миндаль и кешью были целы.
— Умный кот! — похвалил Квиллер, меняя тон.
Коко уселся как кенгуру и смыл у себя с животика пятнышко.
Глава четырнадцатая
Когда в понедельник утром Квиллер шёл к завтраку, то сначала завернул в офис. Лори, конечно, хлопотала на кухне, а Ник — было слышно — забивал где-то гвозди, Ясон и Амуретта забавлялись игрушечным телефоном. Два малыша сидели на полу в трёх футах друг от друга, прижимая к ушам розовые пластиковые трубки.
— Ты там? — спросила трехлетняя.
— Тебе положено ждать, пока не зазвонит телефон и я не скажу: хелло!
— Кто это?
— Мы не на связи! Ты не набрала номер!
— Как ты там?
— Это не по правилам, Амуретта! — крикнул отчаявшийся шестилетний.
— Ты сегодня очень мило выглядишь, — нежно сказала она в микрофон.
— Извини меня, Ясон, — вмешался Квиллер. — Ты мне своего папу не найдёшь?
— Ух-ха-ху-хо! — Мальчик вскочил на ноги и скрылся в квартире.
Вскоре вошёл Ник в плотничьем переднике.
— Привет, Квилл! Что угодно?
— Я получил донесение, которое кое-что проясняет.
— Получил? Садись… Ясон, уведи сестричку в другую комнату.
— Спасибо, Ник, я только на минутку. Хочу успеть позавтракать. Вот что я услышал прошлым вечером: гости, которые отравились, не ели цыплят кайенских, цыплят этуфе или цыплят креольских. Они все заказали цыплячье гумбо! Мне кажется, что в котел попал какой-то лишний ингредиент — по несчастной случайности или умышленно.
— По-твоему, Дон умышленно искажал правду, когда обвинял птицеферму?
— Или на кухне ему не дали верных сведений. А может быть, шеф-повар — Жан Пьер Пемплус или как там его — не хотел, чтобы была запятнана его репутация. Вот на чем мы остановились в настоящее время. — Квиллер направился было к дверям, но вернулся. — Ты что-нибудь знаешь о женщине по имени Нуазетта, которая держит антикварную лавку?
— Нет. Она не присутствовала ни на одной из деловых встреч или междусобойчиков Дона.
— Ещё вопрос: что случилось с Хардингами? Я в последние дни что-то их не вижу.
— Старый джентльмен простудился, — ответил Ник, — и они решили уехать с острова, поэтому я вчера их перевез и посадил на самолет.
«Жаль, — подумал Квиллер. — Слушая про его визит в Букингемский дворец, они наслаждались бы чудачествами королевского семейства, старинными экипажами Уильяма и известием о судьбе павлинов. У викария нашлись бы собственные лукавые комментарии, а жена мягко упрекала бы его».
На завтрак он съел ореховые пончики с сосисками домашней набивки, за которыми последовали бриоши, начиненные рубленой говядиной на сливках. Особенно хороши были сосиски, и он приписал их отчетливое благоухание свежим травам с огорода Элизабет.
У Квиллера было что сделать в этот день. Он хотел ещё раз посетить антикварную лавку, сказать несколько слов Двайту Сомерсу и наведаться на почту за открыткой из Орегона — всё то, что он наметил себе на вторую половину дня. Перед уходом он прихватил парочку воскресных газет из Центра — почитать в уединении на затянутом сеткой крыльце.
На крыльце было тепло и влажно, и сиамцы нашли прохладное местечко на бетонной плите: Юм-Юм полулежала, точно беззаботный сфинкс, полностью вытянув и кокетливо скрестив передние лапы; Коко опустился на задние, поставив передние прямо; из-за удлиненности его сиамского тела казалось, будто сидят два кота с единым позвоночником, но хвост, средоточие мыслей, был сейчас насторожен и ждал — что-то случится. Внезапно уши заострились, усы изогнулись; нос принюхался. Спустя миг-другой Квиллер уловит дуновение табачного дыма и повернулся — сквозь дым к нему приближалась Джун Холибартон.
— Не приглашайте меня в дом. Я предаюсь законному курению, — сказала она, грациозно держа в одной руке сигарету, а в другой — блюдечко. Мягкая панама, как обычно, свисала над её рыжими волосами и набеленным лицом. — Уважаемая администрация расстреляет меня, если я буду курить в доме или уроню непогасший пепел во дворе.
— Я согласен с уважаемой администрацией, — сказал Квиллер. — Сегодня слишком тепло для чего-нибудь столь малоприятного, как лесной пожар.
Вглядевшись сквозь сетку во всех троих, она, игриво улыбаясь, заметила:
— Что за трогательная домашняя сценка! Демографы, пожалуй, классифицируют вас как нетрадиционную семейку: один мужчина, две кошки.
— Один мужчина, два четвероногих спутника, — поправил он.
— А как вам нравится ваш коттедж?
— Крыша не течёт, холодильник работает, — ответил он. — Чего ещё желать?
— А в моём холодильнике полно ледяных кубиков, так что в любое время заходите ко мне выпить.
— ЙАУ! — раздраженно сказал Коко, дергая носом.
— Тебя никто не приглашал, — отозвалась она.
Ткнув сигарету в блюдечко, она вялой поступью удалилась, и Коко так энергично отряхнулся, что уши у него затрещали, как гремушки гремучей змеи. Потом кот пошёл в дом и завыл над коробочкой с домино.
— О'кей, — согласился Квиллер, — но теперь это совершенно другая игра. Мы больше не подсчитываем очки — мы расшифровываем слова.
Коко зачарованно следил, как костяшки домино вразброс ложились на столешницу. Вместо того чтобы встать на стул и положить передние лапы на стол, он, однако, предпочел усесться на домино, словно курица, высиживающая яйца.
— Что всё это значит? — спросил Квиллер. — У тебя кишечник расстроен?
Кот, казалось, знал, что делал. Внезапно он поднялся и, заворчав, столкнул несколько костяшек на пол. Быстро, предвкушая что-то необычное, Квиллер подобрал их.
Сложив очки на каждой костяшке, он получил 0/3, 6/6, 4/4, 5/6, которые в алфавите соответствовали «В», «Л», «З» и «К».
— Далеко тут не уедешь, — разочаровался Квиллер. — Нам нужны гласные — как тогда, когда мы играли в скреббл.
Он спросил себя: «Что кот знает о гласных?» И всё же… Коко умел читать его мысли, не понимая его речи.
То ли Коко понял, то ли следующий его ход был феноменальным совпадением. Он принёс 0/1, 6/3 и 5/5, которые соответствовали «А», «И» и «И».
Квиллер замычал и кулаками ударил себя по лбу. Это было сверх его разумения, но он, по счастью, научился принимать действия Коко на веру. «Кто поверил бы, — спрашивал он себя, — что взрослый мужчина в здравом рассудке станет участвовать в подобном фарсе?» Предосторожности ради он задернул оконные занавески.
После этого попытки Коко сделались ещё удачнее. Иногда он сметал костяшки со стола быстрым взмахом хвоста, и Квиллер по нескольким костяшкам сумел расшифровать слова клад, вёл, беда, залив (это могло быть и звали).