Однако он не пожелал продолжить этот разговор и не проронил ни словечка ни о колледже, ни о Театральном клубе, ни о чем-либо ещё пикаксском.
Он не собирался подталкивать эту импульсивную, горячую и, по общему мнению, легкомысленную женщину к вторжению на свой задний двор. Вместо этого он сказал ей:
— Вы можете предпочесть и Локмастер в соседнем округе. У них там есть конефермы, коллекционеры экипажей и клубы возниц.
— Я никогда не стремилась в клубы, — сказала она. — Что меня радует — так это неторопливая езда по деревенской дороге. Я хотела бы переправить в Пикакс своего любимого коня; полагаю, там найдется для него конюшня. А брат Уильям позволит мне взять фаэтон врача.
— Если вам нравятся проселочные дороги, вы полюбите Мускаунти. У нас очень живописные пейзажи.
«Заткнись, Лори», — подумал Квиллер.
— Не знаю, верное ли слово — живописные, — не согласился он. — По мне так это пустоши, оставшиеся после рудников и вырубленных в начале века лесов. Заброшенные рудники и пустые карьеры могут оскорбить непривыкший к таким суровым картинам взор.
— Да, но зато вышки опустевших шахт похожи на романтичные памятники прошлому, — сверкнув глазами, заявила Лори.
Он хотел пнуть её под столом, но даже его длинным ногам было до неё не дотянуться.
Ник, заметив его сердитый взгляд и поняв его причину, сказал:
— В Пикаксе хватает промышленности — вроде производства пластика, запчастей для автомобилей и электроники, но главная его индустрия — федеральная тюрьма. Она занимает сотни акров, и в ней отбывают срок десять тысяч уголовников.
— Да, но тюрьма известна своими цветочными садами, за которыми ухаживают заключённые, — возразила Лори. — Люди отовсюду съезжаются, чтобы их сфотографировать.
«О боже!» — подумал Квиллер и, обращаясь ко всем, спросил:
— Кто-нибудь играет в домино? Мы можем вдоволь наиграться в домино, пока не кончится шторм.
Раскаты грома приближались, а молнии ощущались как удары электрического тока. Даже прочные деревянные ставни не могли помешать вспышкам просвечивать сквозь щели, словно голубой неон.
После десерта — мороженого на палочке — Квиллер извинился и пошёл наверх, в свадебный люкс, намереваясь оставаться взаперти, пока не кончится дождь. Потом он спустится вниз, чтобы предложить помощь и поддержку чете Бамба и незваной гостье. Он пытался читать, но мысли о возникшей дилемме смешивали слова на странице. Он чувствовал, что его отягощает ощущение неудачи. Поиски ключей и улик ничего ему не дали, кроме предчувствий, подозрений и лезвия от ножовки.
Воздух был тяжел от предвестий, и кошки, привалившись к нему, неотрывно глядели на потолок. Неожиданно прямо над головой раздался удар грома — словно расщепилась сама судьба. Коко на двух лапах взметнулся в воздух и вышел на орбиту. Безумно кружась по люксу, он сбил настольную лампу, отправил в полет безделушки, перепугал Юм-Юм и смел одну из кожаных масок над диваном.
— Стоп! — заорал Квиллер, спасая дорогое произведение искусства — это была маска трагедии, но Коко пребывал в заводе и продолжал буйствовать, пока не ослабли его внутренние пружины. Затем он небрежно прилизал подвернувшиеся под язык лохмы меха. На этом он и остановился и, высунув язык, держа на весу одну заднюю лапу, уставился в лоб Квиллеру.
— Давай сыграем в домино, — предложил Квиллер, приглаживая себе усы.
В тот же миг грянул ещё один сокрушительный удар грома. Дождь хлестал по зданию, лампы ежесекундно мигали, но они всё-таки сыграли партию. Пристрастие Коко к белым пятнышкам дало на этот раз такие слова, как джек (складной нож), вилла, беда, клика и навязчивое залив. Как раз когда Квиллер старался составить слово из 5/6, 6/6, 0/1, 5/5 и 2/3, раздался легкий стук в дверь.
За дверью стояла в своём кафтане Лиз, держа керосиновую лампу.
— Извините, что беспокою вас, — сказала она, — но не покажете ли вы мне, как зажечь эту лампу в случае неприятностей с электричеством? — Она подала ему коробку кухонных спичек. — Они прилагались к лампе.
— Входите, — резко сказал он, — и закройте дверь, чтобы кошки не сбежали. В штормовую погоду они иногда сатанеют. — Он снял стеклянный колпак, выкрутил фитилек и попытался зажечь спичку. — Эти не годятся. Они сырые. Давайте попробуем мои. На островах вечно сыро. Ботинки размякают, гвозди ржавеют, крекеры не хрустят, а спички не чиркаются. Вы должны об этом знать — не первое лето здесь проводите.
— Никогда не было никаких проблем, — сказала она. — Кондиционер контролировал влажность.
Спички в свадебном номере оказались столь же сырыми.
— Ничего себе шуточка, — проворчал он, — если в заведении тридцать керосиновых ламп и ни единой спички.
— Не найдётся ли у кого-нибудь зажигалки?
— Только не в гостинице «Домино»! Ни зажигалок, ни автоматического оружия, ни наркотиков. Слышали о ночном пожаре?
Лиз печально кивнула:
— Женщина, которая погибла, была дочерью нашего стюарда. Бедняга чуть с ума не сошел. Когда мы росли, она мне была вроде старшей сестры, а сегодня утром я услышала кое-что потрясающее.
Она облизала губы и опустила глаза.
— Пожалуйста, садитесь, — сказал Квиллер. — Не хотите ли стакан воды? Это все, что я могу предложить.
Она присела на краешек стула и сделала крохотный глоток.
— Где вы слышали эти потрясающие новости?
— Я была в конюшне, в стойле у Скипа — выдавала ему ежедневную порцию ласки. Он такое любящее животное! И услышала, как в кучерской горячо спорят двое мужчин. Голоса я знала. Один принадлежал моему брату, другой — нашему стюарду. Они всегда относились друг к другу приятельски, и страшно было слышать, как они кричат друг на друга. Знаю, подслушивать — дурной тон, но Джек никогда не питал ко мне ни малейшего уважения, и вины за собой я не чувствовала.
— Вы поняли, о чем они спорили?
Не успела она ответить, как прямо над головой грянул мощный раскат грома. В комнату просочилась фиолетовая вспышка — и лампы погасли! Лиз невольно вскрикнула.
— Ну, понятно, что это такое! — сказал он. — Нам надо спуститься вниз. У меня есть фонарик. Перейдем через коридор и возьмем ещё один у вас в комнате — и надеюсь, у Бамба найдутся сухие спички.
Ник встретил их у подножия лестницы.
— Идёмте в нашу квартиру. Мы зажигаем лампы. Извините уж. Нам бы стоило заиметь генератор, да так много других вещей надо сделать и купить!
— Квилл, — окликнула его Лори из дверей офиса, — почему бы тебе не принести вниз Коко и Юм-Юм?
Следующие пять часов четверо людей и двое четвероногих спутников жались друг к другу, покуда дождь штурмовал здание, а ветер визжал в древесных вершинах, как сотня гармоник. В высшей точке шторма, когда турбуленция оказалась прямо над островом, гром стал серией взрывов один другого громче — от них содрогалась земля. Были мгновения, когда здание трясло настолько, что дребезжали стекла и перекашивались картины. В такие мгновения Лори сидела безмолвно, закрыв глаза, и шевелила губами, стискивая в поисках защиты Коко. Квиллер держал Юм-Юм, бормоча ей ласковые слова. У обеих кошек были широко раскрыты глаза, а уши у них диковато вращались.
Ник достал кувшин красного вина, сказав:
— В таком положении мы свободно можем и надраться.
Квиллеру пришлось собрать всю силу воли, чтобы не поддаться соблазну.
— Да когда же это кончится? — крикнул он сквозь грохот.
— Идёт к концу.
Теперь между раскатами грома проходило по несколько секунд, а то и по целой минуте, ослабли и фиолетовые вспышки, но дождь всё ещё бомбардировал здание. Временами слышался оглушительный треск, когда отламывалась древесная ветвь, а за ним следовал сотрясающий удар — ветвь валилась на крышу. Никто об этом не говорил, но все, верно, думали: «Что если дерево пробьёт крышу? Что если тонны воды хлынут внутрь здания?»