— Нет. Просто смотрю, — ответил Квиллерен, судорожно сглотнув.
— В задней части дома еще две комнаты, а в подвале картины и гравюры восемнадцатого века. — Она говорила с интонациями образованного человека.
Журналист изучающе посмотрел на ее лицо, делая в уме заметки для будущей статьи: широкие скулы, впалые щеки, безукоризненная кожа, иссиня-черные волосы, причесанные на восточный манер, запоминающиеся глаза и нефритовые серьги. Ей около тридцати, решил Квиллерен, — возраст, к которому он был неравнодушен. Журналист расслабился.
— Я из «Бега дня», — сообщил он самым приятным голосом, на какой только был способен, — и я собираюсь написать серию статей о Хламтауне.
— Я предпочитаю обходиться без рекламы, — сказала женщина, устремив на него ледяной взгляд.
За все двадцать пять лет работы в газетах он только трижды встречался с тем, чтобы кто-то не хотел видеть свое имя в печати, и во всех трех случаях люди скрывались — соответственно, от закона, шантажа и сварливой жены. Но здесь было нечто иное: владелец коммерческого предприятия отказывается от рекламы! Бесплатной рекламы!
— Все остальные магазины, похоже, закрыты, — произнес он.
— Они должны открываться в одиннадцать, но антиквары редко пунктуальны.
Квиллерен мимолетно огляделся и спросил:
— Сколько стоит синий дракон в окне?
— Он не продается.
Женщина поднесла мундштук к губам и изящно затянулась. — Вас интересует восточный фарфор? У меня есть бело-голубой кубок периода Цуань Ти.
— Нет, я просто ищу материал для статьи. Вы знаете что-нибудь об аукционе в угловом магазине?
Женщина подавилась сигаретным дымом, и впервые ее уверенность дала трещину.
— Он назначен на сегодня, на половину второго, — сказала она.
— Знаю. Я читал объявление. А что это был за антиквар, который погиб?
Она заговорила тише:
— Эндрю Гланц. Признанный авторитет.
— Когда это случилось?
— Шестнадцатого октября.
— Неужели вооруженный налет? Не помню, чтобы мне приходилось читать об убийстве в Хламтауне, а я обычно слежу за криминально хроникой.
— Почему вы думаете, что это было убийство? — спросила она с осторожным блеском в немигающих глазах.
— Мне сказал один человек… А в таком районе, знаете…
— Он погиб от несчастного случая.
— Автокатастрофы?
— Упал с лестницы. — Она затушила сигарету. — Я бы не хотела говорить об этом. Это слишком… Слишком…
— Он был вашим другом? — спросил Квиллерен сочувственным тоном, благодаря которому в прошлом не раз завоевывал доверие дам и преступников.
— Да. Но если вы не возражаете, мистер… Мистер…
— Квиллерен.
— Это ирландская фамилия?
Она явно хотела сменить тему.
— Нет, шотландская. А ваша?
— Дакворт.
— Мисс или миссис?
Она глубоко вздохнула.
Мисс… У меня в другой комнате есть кое-какие вещи из Шотландии. Не хотите взглянуть?
Хозяйка поднялась. Она оказалась высокой и стройной; длинный голубой шлейф кимоно с шелковой текучестью скользил между шкафами красного дерева и ореховыми столами.
— Эти каминные подставки для дров шотландские, — сказала она, — и этот медный поднос тоже. Как вы относитесь к меди? Большинству мужчин нравится.
— А это что? — спросил журналист, указывая на кованный металлический герб диаметром чуть меньше метра с изображением щита, окруженного тремя злобными котами, стоявший в дальнем углу у стены.
— Я думаю, украшение от железных ворот. Возможно, с арки над входом в замок.
— Это герб Макинтошей! — сообразил Квиллерен. — Моя мать была из этой семьи.
Он удовлетворенно погладил ус.
— Тогда вы должны купить его, — сказала мисс Дакворт.
— Что я с ним буду делать? Мне даже негде жить. А сколько он стоит?
— Я просила двести долларов, но, если он вам нравится, забирайте за сто двадцать пять. Вообще-то, столько я за него и заплатила. Лучшего вы не найдете, и его всегда можно продать за ту же цену — или большую. — Она подняла тяжелый кусок металла, демонстрируя его достоинства. — Вот чем хороши древности… Он будет отлично смотреться над камином. Видите остатки чудной старинной красно-голубой раскраски?
Все больше увлекаясь работой, она оживилась, и ее сильно подведенные глаза заблестели. Сердце Квиллерена начало понемногу смягчаться. Эта куколка из бело-голубого фарфора могла бы скрасить канун Рождества в пресс-клубе.
— Я подумаю, — сказал он, неохотно отводя глаз от герба. — А сегодня я собираюсь написать об аукционе. Вы часом не знаете, где я могу достать для статьи фото Эндрю Гланца?
Ее настороженность мгновенно вернулась.
— Какую… Какую вы хотите написать статью?
— Я просто расскажу про аукцион и подобающем образом упомяну о покойном.
Она заколебалась, взглянув в потолок.
— Если верно то, что вы говорите, мисс Дакворт… Что он был признанным авторитетом…
— У меня наверху есть несколько снимков. Хотите взглянуть?
Мисс Дакворт отцепила бархатную ленту, преграждавшую проход.
— Давайте я пойду первой и успокою собаку.
На лестнице их ждала огромная немецкая овчарка. Она встретила их враждебным рычанием и щелканьем зубов. Мисс Дакворт закрыла собаку в другой комнате и повела журналиста по коридору, стены которого были увешаны фотографиями в рамках. Квиллерену показалось, что он узнал на некоторых известных людей города. Там было и три снимка погибшего: Гланц читает лекцию, Гланц с директором исторического музея и студийный портрет: молодой мужчина с квадратным подбородком, твердым ртом и умными глазами — хорошее, честное лицо.
Квиллерен взглянул на мисс Дакворт, нервно сжимавшую и разжимавшую руки, и спросил:
— Можно одолжить у вас этот студийный снимок? Я скопирую его и верну.
Она грустно кивнула.
— У вас чудесный дом, — сказал он, увидев краем глаза комнату, где все было из золотистого бархата, голубого шелка и полированного дерева. — Я и не думал, что в Хламтауне есть что-то подобное.
— Жаль, что мало кто покупает старые дома и сохраняет их. Пока единственные, кто так сделал, это Коббы. У них особняк в этом квартале. Магазин на первом этаже и комнаты наверху.
— Комнаты? А вы не знаете, может они одну сдают?
— Сдают, — ответила молодая женщина, опустив глаза. Есть одна свободная с окнами во двор.
— Я бы с ними поговорил. Мне как раз нужно жилье.
— Миссис Кобб — очень приятная женщина. Только не позволяйте ее мужу вас расстраивать.
— Ну, меня не так-то легко расстроить. А что с ним такое?
Внимание мисс Дакворт отвлек шум внизу, в гостиной. Покупательницы, вошедшие в дом, которые без умолку восторженно щебетали.
— Спускайтесь, — предложила мисс Дакворт Квиллерену, — а я сначала выпущу из кухни собаку.
Внизу среди старинных сокровищ бродили две женщины. Они выглядели и вели себя, как обычные домохозяйки из пригорода. Журналист видел сотни таких в цветочных магазинах и на любительских выставках. Но одежда этих женщин выбивалась из общего стиля. На одной было мужское кожаное пальто военного образца и мохнатая шляпа, похожая на половую щетку. Другая закуталась в эскимосскую парку, а черно-белые брюки в шахматную клетку заправила в охотничьи сапоги с клетчатой же отделкой.
— О, какой чудный магазин, — восхитилась парка.
— О, у нее есть старый Стьюбен, — вторило ей мужское пальто.
— Ах, Фрида, взгляни на этот графин! У моей бабушки был точно такой. Интересно, сколько она за него хочет?
— Она высокого полета, но товар хороший. Показывай меньше энтузиазма, и она сбавит пару долларов, — посоветовало пальто и тихо добавило: — А ты знаешь, что она была подругой Энди?
— Ты хочешь сказать, того Энди, что…
Пальто кивнуло.
— Ты ведь знаешь, как он погиб?
Ее собеседница поежилась и скорчила гримасу отвращения.
— Вот и она!
Когда мисс Дакворт вплыла в гостиную — холодная, надменная, хрупкая, как английский фарфор, — Квиллерен решил еще раз взглянуть на герб Макинтошей. Раритет был массивным и грубым. Журналисту захотелось прикоснуться к нему, и, когда рука дотронулась до железа, у Квиллерена мурашки побежали по коже. Потом он приподнял герб — и невольно охнул: тут веса чуть ли не пятьдесят килограммов!