– Мой муж – самый несносный антиквар Хламтауна, – с гордостью сообщила миссис Кобб. – И очень красив, как вам кажется?
Квиллер искал ответ потактичнее, как вдруг возле двери раздался грохот, а потом крики и стоны. У входа стоял фотограф «Прибоя».
Крошка Спунер отличался двухметровым ростом и – вместе со всем оборудованием – двухсоткилограммовым весом. Его тучность усугублялась фотоаппаратами, коробками для объективов, экспонометрами, вспышками, кассетами с пленкой и складными треножниками, которые болтались на ремнях и веревках.
Миссис Кобб воскликнула:
– Ах, как жалко! Должно быть, это была севрская ваза на подставке в стиле ампир.
– Ценная?
– Около восьмисот долларов.
– Придержите мое место, – попросил Квиллер. – Я мигом вернусь.
Крошка Спунер с несчастным видом стоял у дверей.
– Честное слово, я не виноват, – уверял он Квиллера. – Я и не приближался к этой дурацкой вазе.
Он огорченно качнул аппаратурой, которая висела у него на шее и на плечах, и треножник ударил по бюсту Марии-Антуанетты. Квиллер обхватил руками холодный мрамор.
– Ой, – пискнул Крошка.
Аукционист посмотрел на остатки севрской вазы и приказал грузчикам аккуратно собрать осколки. Квиллер решил, что пора представляться.
– Мы хотим сделать пару снимков, – сообщил он аукционисту. – Можете спокойно работать. Не обращайте на фотографа внимания.
Воцарилось неловкое молчание. Кто-то нервно засмеялся.
– Ладно, неважно, – сказал фотограф. – Вот галерея. Я буду снимать с лестницы.
– Спокойнее, – предостерег Квиллер. – Разбил – купил.
Спунер презрительно огляделся:
– Тебе нужна форма или содержание? Не знаю, что и делать со всей этой ерундой. Слишком много динамичных линий и никакого контраста.
Он вразвалку направился к лестнице, все его снаряжение заколыхалось, а треножник чудом избежал столкновения с дверцей из кронгласса[2].
Вернувшись на свое место, Квиллер объяснил соседке:
– Это единственный в мире газетный фотограф с докторской степенью по математике. Но иногда немного неуклюж.
– Что вы говорите! – поразилась миссис Кобб. – Но если он такой умный, почему он работает в газете?
Снова раздался стук молотка, и началась вторая часть аукциона. Наконец выставили самые желанные предметы: английский книжный шкаф, комод стиля «буль» с инкрустацией из бронзы и перламутра, греческую икону семнадцатого века и небольшую коллекцию бенинской бронзы.
Время от времени полыхала вспышка фотографа; женщины при этом поправляли прически и делали умные лица.
– А теперь, – возвестил аукционист, – прекрасная пара настоящих французских стульев…
Вдруг кто-то громко закричал:
– Берегись!!!
Грузчик бросился вперед, вытянув руки, и едва успел удержать накренившееся зеркало. Еще миг – и оно, чуть ли не до потолка, рухнуло бы на зрителей.
Все перевели дух, а у Квиллера вырвалось: «Ух ты!» – и он поискал глазами Спунера.
Фотограф, свесившись с перил галереи, встретился взглядом с журналистом и пожал плечами.
Миссис Кобб сказала:
– Никогда еще не случалось на аукционе столько странного! Просто мурашки по коже! Вы верите в привидения?
Зрители нервничали и шумели. Аукционист повысил голос и еще больше увеличил темп. Он махал руками, указывал большим пальцем то на покупателей, то через плечо, не глядя, на выставленный предмет, в общем, доводил публику до неистовства.
– Он вам нужен или нет?! Есть пятьсот… Я слышу шестьсот? Что с вами случилось? Ему же двести лет! Хочу семьсот… Где семьсот? Да я сам куплю за семьсот! Так, так… Забирайте!!!
Молоток стукнул о кафедру. Возбуждение зрителей дошло до предела.
Двухсотлетний письменный стол унесли. Все с нетерпением ждали следующего лота.
Но тут действо прервалось: аукционист завел разговор с адвокатом. Оба выглядели как-то нерешительно. Потом кивнули друг другу и подозвали грузчика. Секунду спустя зал притих. На подиум поставили странный предмет: квадратное основание, на нем медный шар, увенчанный полосой черного металла, заострявшейся кверху наподобие меча, и все это около метра в высоту.
– Это он! – прошептал кто-то за спиной Квиллера. – Тот самый шпиль!
Рядом миссис Кобб качала головой, прикрывая лицо руками:
– О, не следовало им этого делать!
– Вот, – нарочито медленно произнес аукционист, – архитектурное украшение с крыши, вероятно со старого дома. Шар из чистой меди. Нужно только чуточку отшлифовать. Сколько нам предлагают?