Он запер дверь десятисантиметровым ключом и спустился по скрипучей лестнице. Падал снег – на этот раз совсем не воинственно, а мягко и нежно. Квиллер помедлил на каменных ступенях крыльца, очарованный открывшимся новым видом: стояла тишина, движения на улице почти не было, старые уличные фонари озаряли таинственным огнем причудливые здания, белая крупка припорошила причудливые переплеты окон и дверные косяки, укрыла железные решетки, автомобили, стоящие у поребрика, мусорные бачки.
В конце квартала на заснеженный тротуар падал свет из витрин бакалейного магазина, аптеки и бара «Львиный хвост». Из «Хвоста» выбрался поздний посетитель и побрел куда-то с неуверенным достоинством, хватаясь рукой за несуществующий поручень. Мимо особняка Коббов продефилировала девица в узких брюках и короткой шубке «под леопарда», заметив Квиллера, она направилась в его сторону. Журналист отрицательно покачал головой. Из своей лавки вышел Бен Николас и угрюмо поплелся в бар, что-то бормоча себе под нос и не обращая внимания на застывшего на крыльце соседа.
Квиллер поднял воротник и быстрым шагом направился к магазинчику. На тротуаре кучей были свалены рождественские елки по четыре девяносто пять за штуку; внутри царил запах маринада, колбасы и выдержанного сыра. Квиллер взял для себя банку растворимого кофе, сдобную булочку и немного чеддера, а для котов – пару бифштексов, консервированный мясной бульон и два клинышка плавленого сыра; неизвестно, правда, что из этого получится: Коко привык к настоящему рокфору, а его здесь не оказалось.
На выходе из магазина прямо перед журналистом неожиданно материализовались глаза, которые не давали ему покоя весь вечер. Бело-голубое фарфоровое лицо было мокро от снега, ресницы запорошены снежинками. Девушка молча смотрела на Квиллера.
– Что ж, как видите, я все еще брожу в этих местах, – сказал он, чтобы прервать неловкое молчание. – Переехал в дом Коббов.
– Правда? Нет, правда?
Лицо мисс Дакворт прояснилось, словно проживание в Хламтауне заслуживало всяческого одобрения. Она откинула капюшон – ее иссиня-черные волосы были собраны в узел, как у балерины.
– Аукцион мне понравился. Пришло много народу, но вас я не видел.
Она с сожалением покачала головой:
– Я собиралась, но не хватило смелости.
– Мисс Дакворт, – решил перейти к делу Квиллер, – я хотел бы в статье отдать должное Энди Гланцу, но знаю о нем слишком мало. Помогите мне. – Было заметно, что предложение ей не по душе. – Я знаю, что вам больно об этом говорить, но Энди, по-моему, заслуживает того.
Она заколебалась:
– Вы ведь не будете называть мое имя, правда?
– Слово чести!
– Хорошо, – тихо произнесла мисс Дакворт, вглядываясь в лицо Квиллера. – Когда?
– Чем скорее, тем лучше.
– Может, зайдете ко мне?
– Если это для вас не слишком поздно.
– У меня бессонница, – устало сказала она.
– Я только занесу домой продукты и сразу же к вам.
Несколько минут спустя Квиллер спешил к «Голубому дракону» в самом приподнятом настроении, которое лишь частично было связано со статьей об Энди Гланце. Скоро журналист уже сидел на жестком бархатном диване в золотисто-голубом зале и наслаждался ароматом сандаловой пасты для дерева. Агрессивного пса привязали на кухне.
Хозяйка объяснила:
– Моим родным этот район кажется опасным, и они настаивают, чтобы я держала на всякий случай Хеплвайта. Правда, иногда он относится к своим обязанностям слишком серьезно.
– Похоже, мнения относительно Хламтауна резко расходятся, – сказал Квиллер. – Неужели это такой уж криминогенный район?
– У нас все спокойно, – ответила мисс Дакворт. – Конечно, я принимаю известные меры предосторожности, как любая женщина, которая живет одна.
Она принесла на серебряном подносе серебряный кофейник, и Квиллер залюбовался ее плавными движениями. В ней было то длинноногое изящество, которое восхищало его в Коко и Юм-Юм. Какую сенсацию она произвела бы на вечеринке в пресс-клубе! На девушке были хорошо сшитые узкие брюки удивительного голубого оттенка и такого же цвета кашемировый свитер, видимо очень дорогой.
– Вы никогда не работали манекенщицей? – поинтересовался он.