– Нет. – Она досадливо улыбнулась, словно ей задавали этот вопрос уже сотню раз. – Но я долго занималась современными танцами в Беннингтоне.
Мисс Дакворт налила ему кофе. Потом, к удивлению Квиллера, взяла хрустальный графин с серебряной наклейкой и плеснула себе в стакан виски.
Он проговорил:
– Сегодня днем я снял комнату и сразу же переехал – с двумя квартирантами, сиамскими котами.
– В самом деле? Вы не очень-то похожи на любителя кошек.
Квиллер с легкой обидой посмотрел на нее:
– Они были сиротами, и я сначала усыновил кота, а потом, пару месяцев спустя, взял кошечку.
– Я бы тоже хотела завести кошку, – призналась мисс Дакворт. – По-моему, они чудесно подходят к древностям. Такие изящные!
– Вы не знаете сиамцев! Когда они начинают беситься, можно подумать, что налетел карибский ураган.
– Теперь, когда у вас есть свой угол, вы должны купить герб Макинтошей. Он будет великолепно смотреться над камином. Если хотите, можете взять домой и посмотреть.
– Он слишком тяжел, чтобы таскать его туда и обратно. Кстати, я очень удивился, когда увидел, как легко вы сегодня утром его подняли.
– Я сильная. В нашем деле нужна сила.
– А в свободное время чем вы занимаетесь? Поднимаете штангу?
Она прыснула:
– Нет, читаю о древностях, посещаю лекции и хожу на выставки в Исторический музей.
– Однако вы сильно увлечены антиквариатом!
Она обворожительно улыбнулась:
– В старинных вещах есть что-то мистическое. Нечто большее, чем реальная стоимость, красота или происхождение. У предмета, которым веками владели и восхищались другие люди, появляется душа, она притягивает вас и тянется к вам. Словно старый друг, понимаете? Жаль, что я не могу это толком объяснить…
– Вы очень хорошо объясняете, мисс Дакворт.
– Мэри, – поправила она.
– Хорошо, Мэри. Но если вы так любите древности, почему вы не хотите поделиться своей любовью с нашими читателями? Почему запрещаете писать о вас?
Она заколебалась. И наконец решилась:
– Я скажу почему. Из-за моей родни. Они не одобряют того, что я делаю: живу на Цвингер-стрит и торгую… старьем!
– Что же им не нравится?
– Отец – банкир, а финансисты все довольно консервативны. К тому же он англичанин. Как видите, сочетание просто убийственное. Папа помогает мне деньгами, но с условием, что я не буду позорить семью. Поэтому-то я должна избегать огласки.
Она снова наполнила чашку Квиллера и налила себе еще виски.
Он поддразнил ее:
– Вы всегда так поступаете: гостям – кофе, а себе – виски?
– Только тогда, когда они совсем не пьют, – широко улыбнулась она.
– А откуда вы знаете, что я не пью?
На мгновение стакан задержался у ее губ.
– Я звонила сегодня отцу, и он посмотрел в картотеке ваши данные. Теперь я знаю, что вы вели криминальную рубрику в газетах Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и где-то еще, что вы написали целую книгу о городской преступности и что вы удостоились нескольких журналистских премий. – Она торжествующе скрестила руки на груди.
Квиллер осторожно спросил:
– А еще что вы знаете?
– Что у вас был неудачный брак, вы лечились от алкоголизма, побороли депрессию, что с февраля вы работаете в «Дневном прибое» и с тех пор у вас все в порядке.
Квиллер покраснел. Он привык вмешиваться в жизнь других, но не любил, когда открывали его собственные тайны.
– Польщен вашей заинтересованностью, – мрачно произнес он. – Как зовут вашего отца? В каком он служит банке?
Девушка наслаждалась минутой превосходства. И виски. Она поудобнее расположилась в кресле и скрестила длинные ноги.
– Я могу вам доверять?
– Как могильному камню.
– Персиваль Даксбери. Среднезападный Национальный.
– Даксбери! Так Дакворт – не настоящая фамилия?
– Нет, это псевдоним, взятый для работы.
Надежды Квиллера на сочельник приняли новые очертания: член семейства Даксбери – впечатляющая спутница на вечеринке в пресс-клубе. Но надежды тут же рухнули: член семейства Даксбери ни за что не примет приглашения.
– Даксбери в Хламтауне! – тихо произнес он. – Это достойно первых страниц!
– Вы обещали, – напомнила она, напрягаясь.
– И я сдержу слово, – заверил журналист. – Но объясните, почему вы работаете на Цвингер-стрит? Такой прекрасный магазин должен находиться в престижном районе.
– Я влюбилась, – призналась она, беспомощно разведя руками. – Я влюбилась в эти чудные старые дома. В них есть что-то необыкновенное, какой-то особый дух… Сначала меня привлекли именно они, гордо, из последних сил сопротивляющиеся неумолимому времени, но, прожив здесь пару месяцев, я влюбилась и в здешних людей.