Выбрать главу

Квиллер окинул убогую обстановку комнаты опытным глазом – но не пялясь и не осуждая.

– Какая красивая маслёнка, – сказал он, кивком головы указывая на сверкающий медный сосуд с тонким удлиненным носиком. – Для чего она?

– Для смазки шатунов и шкивов. Она охраняла колеса на рельсах почти пятьдесят лет. Мне её отдали, когда я вышел на пенсию. Это лучше, чем золотые часы.

– Представляю! Мне говорили, что вы – мастер своего дела. Что требуется, чтобы стать хорошим машинистом?

Ози задумался, перед тем как ответить.

– Надо учиться медленно трогаться и плавно останавливаться… Учиться не терять голову, когда на рельсах – ад кромешный… Молить Бога послать тебе хорошего кочегара… И не нарушать правило Г, – заключил он со слабым смешком.

– В чём заключается работа кочегара?

– Он забрасывает в топку уголь и следит за тем, чтобы котёл всё время кипел. Нужна хорошая бригада, чтобы ходко ехать и соблюдать график. Я всю жизнь прибывал вовремя. Одиннадцатая заповедь это называлось. Теперь я здесь, и график уже ничего не значит.

– А почему прибывать вовремя было так важно?

– Компания делала на этом деньги. Крушения поездов она, правда, тоже на этом делала… рисковали, избирали кратчайший путь.

– Вы часто попадали в аварии?

– Да, и только однажды спрыгнул. Я был совсем юнец, катил бесплатно, чтобы встретиться с бригадой во Флэпджеке. Мы проходили на большой скорости поворот и пошли под откос. Машинист закричал: «Прыгай!» – и я прыгнул. Кочегар тоже прыгнул. Машинист разбился.

– Ози, вам что-нибудь известно о знаменитом крушении поезда в Вайлдкэте?

– Это случилось до меня, но на сортировочной ССЛ я слыхал уйму баек. В те времена на сортировочной было восемнадцать путей и депо на двадцать боровов. – Его голос стал тише, а глаза подернулись пеленой – он мысленно перенёсся в то далёкое прошлое.

Квиллер ещё раз повторил вопрос.

– В те дни это место не называлось Вайлдкэтом. Саутфорком звалось, – начал рассказ Ози, – Поезда, идущие с севера, в Южной Рогатке снижали скорость до двадцати перед крутым склоном, за которым находились ужасно плохой поворот и деревянный мост. Пути шли в ста футах над водой. И в один прекрасный день какой-то поезд с рёвом промчался через Южную Рогатку на всех парах, хрипло свистя. Это был дикий кот – паровоз, потерявший управление; он летел к ущелью. На дно – и треск! взрыв! Потом – свист пара. Потом – мёртвая тишина. Потом поднялись стенания и вой. Боже, сколько было погибших, хуже не бывало!

Собеседники на мгновение умолкли. Квиллер слышал, как тикают золотые часы. Наконец он спросил:

– А выяснили, что явилось причиной крушения?

– Должно быть, отказали тормоза, но железнодорожное начальство свалило вину на машиниста – сказали, что он был пьян. Если обвинить машиниста, это спасает деньги компании. Бедняга! Паровой котёл взорвался, и он сварился заживо.

– Ужас! – пробормотал Квиллер.

– Да уж. Погано, и к тому же он был непьющий.

– Так вот почему городок переименовали в Вайлдкэт! Вы просто счастливчик, Ози, что избежали стольких опасностей! Если бы вы начали жизнь сначала, вы бы опять стали пятаком?

– Да. – После волнения, в которое поверг его рассказ, старик заметно выдохся.

– Плохо, что таверна «У путей» закрыта. Мы могли бы что-нибудь выпить и перекусить.

– Здесь чуть подальше есть одно местечко, – оживился Ози. – Лучше, чем «У путей».

Пока они медленно спускались по Главной улице, Квиллер спросил, есть ли в Доме престарелых женщины.

– Не-а.

– Я слыхал, что женщины никогда не заходят в таверну «У путей». Вы не знаете почему?

– Не-а.

– Железные дороги теперь берут на работу женщин-машинистов, – сказал Квиллер.

– Только не здесь! Не на ССЛ!

Старик тяжело дышал, когда они дошли до гриль-бара под названием «Соскок». Их сердечно приветствовала женщина средних лет, крупного телосложения, с весёлым нравом. Четыре молодые женщины в бейсбольных майках громко обсуждали свою недавнюю победу. Несколько пожилых мужчин разбрелись по залу. Приветливая барменша записала их заказ: неразбавленное ржаное виски для Ози и имбирный эль для Квиллера.

Когда Ози опрокинул рюмочку, Квиллер спросил:

– А как вам понравилось вести «девятку» и тянуть за собой Прогулочный поезд?

– Неплохо, – был ответ.

– С тех пор он так больше и не совершал пробегов? – продолжал задавать вопросы Квиллер.

– Не-а.

– Плохо, что Ссудный банк закрыли. Жители Содаст-сити, вероятно, испытывают материальные затруднения. Вы тоже пострадали?

– Не-а. У меня нет денег в банке.

«Гм, – призадумался Квиллер, – почему он не участвует в акционерном банке своего зятя?»

– Осилите ещё рюмочку ржаного, Ози? И гамбургер?

– Док говорит: одна – ерунда, так я считаю, что и две – на пользу голове.

Квиллер жестом попросил повторить заказ.

– Мне правду сказали, что Флойд Тривильен – ваш зять?

– Да.

– Как вам нравятся модели поездов у него дома?

– Никогда их не видал, – сказал Ози, уставившись в пространство.

Последовало неловкое молчание, которое Квиллер заполнил вопросами о качестве гамбургеров, степени их прожаренности, об имеющихся в наличии приправах и о типах жарких. В баре подавалось мясо по-железнодорожному: толстые ломти с поджаренной корочкой. Наконец он сказал:

– Однажды я видел вашу дочь. У вас ещё есть дети?

Ответ Ози был безыскусной констатацией фактов:

– Один сын погиб на рельсах. Другой убит во Вьетнаме. Ещё один – где-то на Западе.

– Печально слышать. Вы часто видитесь с дочерью?

– Не-а. Я никуда особо не выбираюсь.

Квиллер кашлянул и предпринял дерзкий шаг.

– Вы знаете, что она серьёзно больна? Вам следовало бы сделать над собой усилие и навестить её. Возможно, ей недолго осталось.

Ози поморгал глазами. Было ли это проявлением чувств или старческой туповатостью? И вдруг сердито проговорил:

– He видал её с тех пор, как она вышла замуж за этого парня! Я сразу сказал, что в нем нёт ничего хорошего. Они даже в церкви не венчались! Думаю, она получила хороший урок.

– Она очень гордится вами, Ози, гордится, что её отец – знаменитый машинист. Что бы там ни случилось, вы всегда были её героем, – с сочувствием в голосе сказал Квиллер.

– Тогда почему она меня не послушала? Она была хорошей девочкой, пока не встретила этого мошенника. Я знал, что он плохо кончит.

– И всё же вы согласились вести для него «девятку», – подколол старика Квиллер.

– Уж больно парень из рекламы хотел, чтобы я это сделал. Заплатил хорошие деньги. Да и почётно к тому ж. Публика радовалась, играл оркестр! Никто не знал, что хозяин «девятки» – мошенник!

– Вы когда-нибудь видели ваших внуков?

– Не-а.

– Парень строит дома, а девочка, думаю, бухгалтер. Ваша жена жива?

– Не-а. Девять лет, как умерла. – А как она относилась к тому, что вы не общаетесь с дочерью?

– Никогда об этом не говорила. Я не разрешал ей произносить в доме имя Флорри… Говорите, парень строит дома? Куда отец, туда и сын. Верно, тоже станет мошенником.

Квиллер подумал о физическом сходстве отца и сына: Эдди был таким же волосатым, как все Тривильены.

– Ози, – сказал Квиллер, – возобновление отношений может продлить жизнь вашей дочери. Вы для неё много значите. Верю, что вам трудно сделать первый шаг к примирению, но преодолейте себя, и ваш поступок станет лучшим; что вы сделали в жизни. Долго вы с ней не виделись?

– Двадцать пять лет. Ей было всего лишь девятнадцать, когда они устроили эту позорную свадьбу в кабине паровоза. В рабочей одежде! Без белого платья! Я не пошёл. И своей жене не позволил.

Ози повесил голову и не сказал больше ни слова, а Квиллер подумал: «Он будет поражён, увидев её!»

Затем они некоторое время молча жевали свои гамбургеры, после чего Квиллер сказал: