За сеткой полыхала вся палитра красок — там кипела бурная жизнь, попугаи раскачивались на качелях, кувыркались на трапециях, лазали по сетке, цепляясь за неё клювами и когтями. Один мощным клювом долбил ветку дерева. При этом их щебет, уханье, выкрики на разных языках и громкое хлопанье крыльями не стихали ни на минуту.
У задней стены птичника стояло шесть одиночных клеток, дверцы пяти были открыты, и ночные накидки сброшены. Отдельно стояла закрытая клетка с вышитой на накидке надписью «Чико».
— Кто такой Чико? — поинтересовался Квиллер. — Выселен в собачью конуру? Попал в немилость?
— Бедняжка умер три года назад, — пояснила Тельма. — А его клетку мы сохраняем как память об этой редкостной птице.
— Должен признать, занятная банда! — Квиллер легко представил себе, каково было Тельме, когда попугаев похитили.
Они попивали кофе, сидя в уютных соломенных креслах, и Квиллер вспомнил:
— В пятницу во «Всякой всячине» говорилось, что вы считаете амазонских попугаев необыкновенно умными и разговорчивыми и что ваши болтают на двух языках — английском и португальском. Чем можно объяснить способность птиц усваивать человеческую речь?
— Они подражают людям, с которыми живут, и всему, что их окружает, — детям, кошкам, собакам, голосам по телевизору. Вот Педро жил раньше в Огайо у профессора, так у него запас слов доходит до двухсот. И его хлебом не корми — дай порассуждать о политике. Вон этот Педро — тот, что долбит ветку.
— Ну и клювище! — восхитился Квиллер. — Не хотел бы я встретиться с ним в тёмном переулке.
— Он называется синегрудый, а другие — желтоголовый и красношейка. Вы бы их видели, когда они раскрывают хвосты веером и топорщат перья на голове, — такая радуга!
— Вон тот, с белой каймой вокруг глаз, по-моему, особенно любопытный, он прислушивается к каждому нашему слову, — заметил Квиллер.
— Это Эсмеральда. Она жила в семье музыкантов, и у неё богатейший репертуар — самые разные песни: гимны, шлягеры и даже арии из опёр. К сожалению, она ни одной до конца не знает. Карлотта может пропеть греческий алфавит, но не весь — до буквы «каппа»… Наварро здорово воет по-волчьи. Они подражают всему, что слышат… А вон те две сплетницы, которые сидят клюв к клюву, — это Лолита и Карлотта. Берегитесь, Квилл, — они присматриваются к вашим усам: обмозговывают, как бы их стибрить. Попугаи, знаете ли, очень хитрые.
Квиллер поднялся.
— Ситуация становится угрожающей, — сказал он. — В интересах защиты личной элегантности мне придётся вас покинуть.
В ответ Тельма разразилась своим тихим музыкальным смехом.
Потом, когда они направлялись к выходу, Квиллер уже серьёзным тоном спросил:
— Тельма, вы когда-нибудь были на могиле вашего отца?
— Я даже не представляю, где она.
— А я знаю где. В очень красивом месте. Я охотно свез бы вас туда в воскресенье, во второй половине дня. А потом мы могли бы пообедать в гостинице «Валун» над озером.
— С огромным удовольствием! — воскликнула Тельма.
Уже уходя, он как бы между прочим спросил:
— Ничего, если я напишу о ваших попугаях в моей колонке? И если вы не возражаете, я наведаюсь ещё раз, чтобы уточнить кое-какие детали.
Он чувствовал на себе испуганный взгляд Дженис, но его интересовало только, как отреагирует на его вопрос Тельма. А у той перехватило дыхание, и она несколько секунд молчала, но потом проговорила так же небрежно, как и Квиллер:
— Этих кудахчущих чертенят и так уже разрекламировали сверх меры. Спасибо, но не стоит.
— Жаль! — вздохнул Квиллер. — А я-то надеялся поболтать с Педро о политике.
— О, в этих вопросах у него на всё своё мнение, только не всегда его можно напечатать, — ответила Тельма.
По дороге домой Квиллер остановился и позвонил на автоответчик Буши:
— Пригласи Дженис покататься на лодке. Я договорился с Тельмой, что повезу её в воскресенье осматривать окрестности.
Не успел он вернуться к себе, как позвонила Тельма.
— Квилл, тот фотограф, что снимал попугаев, приглашает Дженис в воскресенье на лодочную прогулку с пикником на острове. И та репортерша, что была у меня, тоже приглашена, и её муж. Я бы рада была, чтобы Дженис познакомилась с кем-нибудь её возраста, но не знаю, безопасно ли такое путешествие?
«Интересно, что её смущает? — подумал Квиллер. — Лодка? Рулевой? Погода? В чём загвоздка?»
— Джон Бушленд происходит из семейства наших потомственных озерных навигаторов. Он вырос у руля. А мужу Джилл Хендли принадлежит магазин здоровых продуктов в центре города, так что ланч тоже будет вполне безопасным, — успокоил её Квиллер.