Вскоре после того как лимузин умчал кошек в «Плазу», к дверям кондоминиума подъехал фургон с надписью «Сантехнические работы», и к четвёртому блоку направился водопроводчик с чемоданчиком в руках.
— Где протечка? — спросил водопроводчик с ухмылкой, когда Квиллер отпер ему дверь.
— Заходи, Пит, — пригласил его Квиллер, узнав в мужчине заместителя шерифа.
Пит коротко поговорил по сотовому, и фургон отъехал.
— Что тут происходит, мистер К.?
— Ко мне должен зайти один человек насчёт книг — я подозреваю его в убийстве. Я собираюсь задать ему несколько изобличающих вопросов — естественно, не о книгах. Если он набросится на меня, то вы будете рядом. Комната на втором этаже рядом с внутренним балконом будет вашим наблюдательным пунктом.
— Думаю, нам лучше записать ваш разговор на магнитофон, так что я пойду настрою запись.
— Делайте все, что сочтете нужным. Можете подвинуть мебель, если мешает. И дайте мне знать, если вам что-то понадобится.
Снова зазвонил дверной колокольчик. Теперь у поребрика стоял другой фургон — «Пицца на заказ». Рассыльный вручил Квиллеру большую квадратную картонку. В курьере «заказчик» узнал переодетого офицера из Пикакского управления полиции, называемого в просторечии ПУП Земли.
— Привет, мистер К.! Броуди прислал вам вот это для вечеринки. Я слышал, сегодня у вас будет очень весело: игры, песни, пляски… — Полицейский сказал несколько слов по мобильнику, и фургон с пиццей отъехал.
Приближался полдень. Пицца грелась в микроволновке, двое полицейских сидели в засаде наверху, а Квиллер хлопотал у бара, смешивая томатный сок с водкой и острым соусом и украшая напиток ломтиком лайма. Он колебался, раздумывая, стоит ли ему заманивать в ловушку своего тихого соседа, невозмутимого специалиста по раритетам. Да, он подарил Полли шкатулку, принадлежавшую его матери, но это ещё не значило, что её звали Хелен Омблоуэр. Мать Кёрта вполне могла приобрести ларчик в антикварной лавке, ни на секунду не заподозрив, что там есть двойное дно, где хранится письмо. Полли тоже ни о чем не догадывалась, как, впрочем, и сам Квиллер, пока Коко не начал обнюхивать и скрести лапой перчаточницу.
Если Кёрт Соловью действительно был Омблоуэром, как подозревал Квиллер, то жесты и мимика его обязательно выдадут… если… если только он не талантливый актёр. Он мог научиться этому мастерству в тюрьме, выучив основные правила игры:
не кусай губы;
не моргай;
не чеши голову;
не тереби мочку уха.
Квиллер пожалел, что рядом не было Коко — он бы обязательно поддержал его, время от времени издавая свои «йау» или «ик-ик-ик».
Снова зазвенел звонок, и на пороге предстал тихий книготорговец с непроницаемым лицом. Он не проронил ни слова, предоставив хозяину приветствовать его и приглашать в дом.
— Доброе утро! Заходите! Сейчас мы с вами выпьем — в последний раз перед первым снегом…
В прихожей Соловью осторожно огляделся по сторонам, затем прошёл в гостиную и сел на диван.
— Интересное стекло, — заметил гость. — А вы знаете происхождение этой вещи?
— Свинцовый хрусталь из Сент-Луиса, изготовлен для французского лайнера «Liberte». Весит не меньше тонны.
— Существует прекрасная книга о знаменитых марках хрусталя, если вам это, конечно, интересно: баккара, штойбен, уотерфорд, оррефор и так далее. Фундаментальное исследование.
— Сейчас я увлечён Египтом, — ответил Квиллер. — Но давайте сначала выпьем за Великого! Мы все так радуемся, когда выпадает первый снег, потому что сразу прекращаются все пожары, стихийные и не стихийные… Кстати, многие думают, что это происки поджигателей…
— Неужели?
— Странная штука получается с этими поджогами. Раньше домовладельцы нарочно жгли свои дома, чтобы получить страховку. Теперь поджог превратился в чистейший вандализм. Здание вспыхивает как факел, а поджигатели радуются. Для них это забава, а иногда — желание напакостить. До меня дошли слухи, что один негодяй захотел заграбастать чужую землю и сжег дотла книжный магазин только потому, что он располагался в хорошем месте. И теперь этот пустой участок продаётся под застройку одному коммерсанту… Вы, как человек, высоко ценящий книгу, наверно, пришли в ужас, видя, как тысячи изданий превращаются в пепел…
— Да там ничего особо ценного и не было, — отвечал букинист. — Я немало часов провёл на стремянке у Эдда и не обнаружил ни единой стоящей книги.
— Пусть так, но эта лавка была гордостью Пикакса, и сам Эддингтон был одним из самых уважаемых наших граждан. — Квиллер пригладил усы. — Это ещё не объявлено официально, но я хочу предложить городу открыть Зал редкой книги в Публичной библиотеке — как дань памяти Эддингтону. Вот почему я просил вас прийти ко мне — обсудить, что лучше всего приобрести.
В глазах гостя вспыхнул интерес.
— В качестве стержня всей коллекции, Кёрт, я хотел бы купить у вас трехтомное издание литографий Дэвида Робертса. Пока я наливаю вам, будьте добры, возьмите вот этот лист бумаги и перечислите здесь те раритеты, которые должны быть выставлены в витринах Зала редкой книги.
— С удовольствием! — откликнулся Кёрт Соловью.
— Идею поддержит Фонд К., поэтому высокие цены нас не смутят. Нам приятно думать, что туристы, которые потоком устремлялись в забавную книжную лавочку, где витал дух старины, теперь будут валом валить в библиотеку, чтобы посмотреть на Мемориал Эддингтона Смита и его знаменитые книги. — Квиллер подавил смешок: он подумал о двух полицейских, которые, засев на втором этаже, усердно записывают его велеречивый монолог.
Квиллер не спеша смешивал водку и томатный сок для очередной порции «Кровавой Мэри» и нарезал клинышками пиццу на закуску, пока Соловью с явным удовольствием занимался составлением списка.
Квиллер, взглянув на перечень редких изданий, с удовлетворением кивнул. Он сразу же узнал характерный почерк Джорджа Омблоуэра.
Пока мужчины поглощали пиццу, Квиллер объяснил, что эта вкуснятина доставлена из пиццерии в Кеннебеке. Сытная еда и горячительные напитки, а также перспектива выгодной сделки явно смягчили официально настроенного Кёрта Соловью.
Для Квиллера наступило время расспросов.
— Вы, должно быть, заметили много перемен в Пикаксе, Кёрт: медицинский центр, аэропорт, Общественный колледж, кёрлинг-клуб. Кстати, я видел вас в этом клубе на днях, в тот самый вечер, когда Касс упал с лестницы. Вы — член кёрлинг-клуба?
— Хожу в клуб на правах членства, но не играю. Вот и все. Народ там симпатичный.
— А сколько лет тому назад вы покинули «землю обетованную» и поселились в Центре, Гдетотам, как мы выражаемся?
— Лет двадцать пять уже миновало… Время летит быстро.
— Вы, кажется, ходили в Пикакскую школу?
Гость кивнул, всем своим видом показывая, что эта тема не стоит обсуждения.
— Сейчас там открыли бассейн, не хуже олимпийского.
— Да неужели?
— А вы, случайно, не помните ученика по имени Джордж Омблоуэр?
— Признаться, нет.
Квиллеру показалось, что по лицу его собеседника пробежала легкая тень.
— Он был круглым отличником, и все его считали очень умным парнем. К сожалению, он пошёл по плохой дорожке, и его исключили из школы. Один из моих приятелей был знаком с его матерью. Она жила в Чипмунке. У Джорджа здесь была девушка: она рыдала по нему пять лет, а потом в отчаянии бросилась в воду, спрыгнув с моста через Кровавый ручей. — Последнюю душещипательную историю Квиллер сочинил на ходу, но она не затронула чувств его слушателя. — Миссис Омблоуэр говорила, что её сын преступил закон и пять лет провёл в тюрьме.
Хотя Соловью не кусал губы и не теребил мочку уха, шея и щеки у него побагровели.
— В школе был ещё один отпетый хулиган — его звали… — Квиллер устремил взгляд в потолок, делая вид, что пытается вспомнить имя печально известного школяра, и увидел, как двери комнаты для гостей на втором этаже медленно и бесшумно открылись. — Мне кажется, его имя было Гидеон Блейк.
— Такого не помню. А зачем вы мне об этом рассказываете? — Нервы у гостя, казалось, были напряжены до предела.