– Три «глухаря»! – возвестил чугунному медвежонку на столе Свет Никитыч. – Три! Чем, интересно, ты думал, а?!
– Так ведь никак не отвертеться было.
– А голова тебе для чего дадена? А? – вопросило начальство. – В ней, знаешь ли, мозги водятся.
Я промолчал.
– Эх, взять бы да и повесить их на тебя, – мстительно предположило начальство.
Я в первый монент не понял, кого повесить. Мозги, что ли?
– Так ведь один из них уже мой, – напомнил я. – «Заказуха» на Новоапостольской. «Глухарь» капитальный.
– И поделом! – пробурчало начальство. – Две недели до конца квартала, а у тебя сколько дел незакрытых? То-то. Ты фокусников своих когда брать собираешься? А?
Я вздохнул.
– Не знаю, Свет Никитыч. Я и так уж всех стукачей на уши поставил. Они ведь не только на моей земле пасутся, они по всему участку ползают и у соседей отметились, а валят все ко мне.
«Фокусниками» именовалась группа мошенников – по неуточненным данным, трое-четверо, – которые вот уже второй месяц не давали мне спокойно жить. Начали они с неразменных червонцев, потом, очевидно, подкопив денег на оборудование, перешли на липовые четвертаки, а последним их достижением была пачка баксов, которая спустя пару часов обернулась тремястами граммами капустных листьев.
– Ты, это, давай заканчивай с ними, – посоветовало начальство. – Конец квартала на носу, и потом – кто его знает, чего они в следующий раз выкинут.
– Постараюсь, Свет Никитыч.
Половцев одобрительно кивнул, сунул руку в стол, извлек из-под него чайную кружку и с удивлением уставился на нее.
Во мне зашевелилась надежда:
– Я могу идти, Свет Никитыч?
Половцев оторвался от изучения кружки и так же озадаченно посмотрел на меня:
– Что? Ах да, иди, Валя.
Я начал приподниматься со стула.
– Хотя нет, погоди.
Я замер и плюхнулся обратно на сиденье.
– Тут еще вот какое дело, – пробормотал Свет Никитыч. – С послезавтра Корюшкин в отпуск уходит.
Не-ет! Только не это!
– Придется, Валь, тебе его территорию на себя взять, – безжалостно забил гвозь в крышку моего гроба Половцев. – Инда как больше некому.
– Да за что ж это мне, Свет Никитыч! – взвыл я. – Я ж две земли в жизни не потяну. Давайте уж нарезать, раз такое.
– Но твою-то территорию Смазлик в одиночку тянул, – напомнило начальство.
– Так ведь моя-то земля спокойная, тихая, – возразил я. – Не то что у Корюшкина. Он же у себя черт знает что развел, не земля, а рассадник нечисти. Глухариный питомник. Да и висит на нем...
– Висюки мы по другим разбросаем, – пообещал Свет Никитыч. – Да и по ходу... если очень уж большой завал будет... тоже подразгрести поможем. Но территорию закрепим за тобой, Валь. Больше не за кем.
Я уж было начал открывать рот, чтобы предложить целый список возможных кандидатур, и первым в этом списке стоял лично господин майор Половцев, но натолкнулся на фасетчатый отблеск зеленых очков – и спросил:
– Можно идти?
– Иди, Валентин, – благодушно – ну, еще бы, после такого! – позволило начальство.
Вернувшись в свой кабинет, я некоторое время просто тупо сидел, уставясь в пустоту, после чего с размаху грохнул кулаком об стол и полез в сейф.
За моей спиной раздался... нет, даже не звук, а скорее я просто ощутил загривком некое похолодание... и резко обернулся, судорожно сжимая служебный амулет.
– Здравствуй, Валентин.
– И вам добрый день, дядя Коля, – сказал я, пряча амулет обратно в карман.
Дядя Коля – участковый призрак. Он живет в участке так давно, что из нынешних работников уже никто не помнит обстоятельств его гибели – героических или не очень. Более-менее достоверно известно только то, что, скончавшись – и обнаружив свое новое состояние, – дядя Коля сначала попробовал поселиться в своей прежней квартире, но ее отдали одной многодетной семье, а выжить в таких условиях трудновато даже для призрака. Вот дяде Коле и пришлось переселяться на прежнюю работу.
– Слышал, что тебе корюшкинскую землю хотят впихнуть, – начал дядя Коля.
Я издал тяжкий вздох, который призрак, без сомнения, мог оценить по достоинству.
– Уже впихнули.
Дядя Коля подплыл поближе к столу.
– Не повезло тебе, – сочувственно заметил он.
– Да уж.
– А я как раз хотел тебя предупредить, чтобы ни в коем случае не брал, – продолжил призрак.
– А в чем дело-то?
– Пока ни в чем. Но чего-то там вот-вот приключится. – Призрак пошел волнами, что, насколько я помнил, соответствовало пожатию плечами. – Точно ничего сказать не могу, но в воздухе носится.
Я вздохнул второй раз, развернулся, вытащил из сейфа непочатую флягу «Goblinskogo Priveta», в просторечии именуемого спотыкаловкой, латунную рюмку и выставил их на стол.