С год назад я был в Лос-Анджелесе и остановился в отеле «Времена года» — одной из любимых гостиниц моего кота. Это был какой-то кошмар. Стоило мне выйти из машины, как дежурный на парковке подошел и широко улыбнулся:
— Добро пожаловать, мистер Гитерс. Нортон с вами?
Я пробормотал, что не со мной. Что, к сожалению, он умер.
У дверей удивился привратник:
— Неужели без кота?
Я покачал головой и, немного смущаясь, объяснил:
— Без кота, мой кот умер.
В вестибюле меня окликнула консьержка:
— А где же Нортон?
То же самое спросил портье, таскавший в мой номер пакеты с кошачьими туалетами. Подойдя к конторке регистратора, я был уже настолько на взводе, что когда со мной просто поздоровались и улыбнулись, я не выдержал и завопил:
— Он умер! Вы слышите, он умер!
Теперь во «Временах года» меня принимают далеко не с тем радушием, как это было, когда я останавливался там с Нортоном.
Несколько месяцев назад мне случилось позвонить на ферму Суитуотер, и я сообщил ее владельцу Рику, что Нортон умер. Он ответил что-то вроде:
— И нас смерть не обошла стороной.
Я ожидал, что он скажет, что почил козел, но когда поинтересовался, кого они потеряли, Рик сказал:
— Грейс.
— Грейс?! Вашу жену?! — воскликнул я.
Рик подтвердил и рассказал, что несколько месяцев назад она почувствовала боль в желудке. Боли не проходили три дня, только становились хуже, и она обратилась к врачу. У нее обнаружили рак желудка. Через три недели все было кончено.
Женщина, позвонившая мне сказать, что слышала по радио объявление о смерти Нортона, тоже недавно умерла. Вот видите, это случается не только с кошками. Умер от СПИДа мой давнишний друг. Брат товарища погиб в авиакатастрофе.
Все меняется. Люди умирают. Но жизнь продолжается. И это, должно быть, хорошо.
В этом году весеннее путешествие состоялось на Кубу — самое потрясающее из всех мест, в каких я только побывал. Мы курили сигары и выпили немало выдержанного рома, познакомились с добрыми, мужественными людьми, послушали замечательную, проникновенную музыку в стиле сальсы. Субботним вечером мы провозгласили тост не только за Белль. Бокалы с мохито были подняты за маленького серого вислоухого шотландца. Мы порадовались, что мы там, где есть, с близкими друзьями и чертовски хорошо проводим время.
Несколько недель назад мы с Дженис ездили в Париж. Обедали с Романом Полански и его женой Эммануэль, видели двух их прекрасных детей, останавливались в отеле «Тремуаль», ели в ресторане «Ами Луи» изумительных цыплят и еще более изумительный картофельный пирог — что может быть лучше? Мы ходили по магазинам, гуляли по любимым местам, делали вид, что говорим по-французски. Все, казалось, было как в старые времена. Только не хватало женщины из антикварной лавки, где я встретил Марчелло Мастроянни. Этот магазин исчез. Да еще каждый раз, когда я спускался по лестнице в вестибюль отеля и видел на стуле кота, возникала мысль: «Да это же Нортон. Как ему удалось выскочить из номера?»
И только потом я вспоминал, что он не выскакивал из номера.
Но, думая о коте, я по большей части размышлял, насколько лучше он сделал мою жизнь, потому что был в ней.
Благодаря его существованию многое для меня стало возможным, и он многому меня научил. Любви, умению строить взаимоотношения, независимости, научил ценить приключения. И в конце жизни продемонстрировал, что можно умереть мирно и с достоинством. До некоторой степени так, как скончался сам. Кот продемонстрировал мне, что можно уйти с любовью и без страха, и это очень ценный урок.
Он означает, что даже если грусть неизбежна, жизнь не так уж плоха.
Через несколько недель после его смерти я заказал маленький памятник и поставил на могиле в саду. На нем выбито:
НОРТОН
К.К.Е.В.П.
Чтобы вы неделями не ломали голову над значением букв, поясню: «Кот, который ездил в Париж».
Камень до сих пор там и останется до тех пор, пока мне будет принадлежать дом. Я не хожу смотреть на него каждый день, когда нахожусь в Саг-Харборе. Но время от времени это делаю. Обычно провожу там несколько минут. Стою или сажусь неподалеку на лужайке на лавочку.
Чаще всего, когда я смотрю на могилу, у меня на глаза наворачиваются слезы.
И здесь, у могилы, я всегда улыбаюсь.