ПОСЛЕСЛОВИЕ
Казалось бы, что к этому моменту мне уже все должно быть ясно. Но я всего лишь человек и посему до сих пор поражаюсь, удивляюсь и недоумеваю, как и через несколько лет после кончины моему незабвенному вислоухому шотландскому приятелю удается давать мне уроки жизни, смерти и всего, что происходит с человеком.
Издание в твердой обложке «Кота, который будет жить вечно» вышло из печати седьмого сентября 2001 года. Я гордился этой книгой, считал, что она лучшее из всего мною написанного. Но ни одна книга не давалась мне с таким трудом. Когда конец уже близился, я уехал в Саг-Харбор и три недели провел в одиночестве — работал день и ночь, чтобы уложиться в срок. В уединении мне не только лучше писалось, я чувствовал, что в каком-то смысле это последний отрезок времени, который я провожу наедине с Нортоном. И я знал, что пишу о нем последнюю вещь, во всяком случае, такого объема. Мне хотелось, не превращаясь в шоумена, демонстрирующего в своей передаче на телевидении контакты с теми, «кто в мире ином», установить последнюю связь с дорогим существом, с которым жил бок о бок шестнадцать лет. Поставив точку в последнем предложении книги и выключив компьютер, я — те, кто прочитал весь текст, а не перескочил сразу к этой новой, еще более повышающей ценность книги части, могут предсказать, что было дальше: я остался за столом и, глядя на сад и на могилу Нортона, добрых двадцать минут рыдал. Собравшись и преодолев последний взрыв душевной слабости и решив, что могу держать себя в руках и миновать ступень, где одна мысль о Нортоне была способна повергнуть меня в слезы, я позвонил Дженис сказать, что все закончил. Она подняла трубку.
— Я… — продолжать я не мог, потому что прорыдал еще минут двадцать. Пообещал перезвонить, что сумел сделать часа через три, когда припадок истерии немного утих.
В следующие несколько месяцев рукопись читали многие люди. Первой за нее взялась мой агент Эстер (и, читая, ревела сильнее, чем я, когда писал. Дойдя до последней страницы, она позвонила мне часов в одиннадцать вечера. Я услышал в трубке приглушенные всхлипывания, сопение, шмыганье носом. Потом она пробормотала: «Я тебя ненавижу», — и повесила трубку). Затем с рукописью знакомились редактор, маркетологи, рекламщики. Всем она как будто понравилась, и перспективы казались радужными. Предварительные отзывы были хорошими, и седьмого сентября я появился в программе «Сегодня» Марии Соледад О’Брайен (от которой просто балдел). Больше всего меня пугала мысль о том, как бы, заговорив о Нортоне, не разреветься перед телекамерой. Тогда конец всем моим мужественным мечтаниям, что когда уйдет Пирс Броснан, я стану следующим Джеймсом Бондом. Но я выдержал, и мое достоинство практически не пострадало.
В понедельник 10 сентября мне домой позвонил издатель «Даблдэй/Бродвей» Стивен Рубин. В результате моего любовного свидания с Соледад (можете считать меня идиотом, но мне показалось, что она на меня тоже немного запала) «Кот, который будет жить вечно» оказался двадцатым в списке бестселлеров на сайте amazon.com, и «Нью-Йорк таймс» тоже собиралась включить книгу в свой список.
— Как бы не сглазить, — сказал Стив, — но, похоже, у нас на руках забойный бестселлер.
Но на следующий день было одиннадцатое сентября, а затем несколько месяцев мир шел к концу. Через какое-то время я решился сказать Стиву, что он сглазил не только мою книгу, но и Соединенные Штаты.
Я пишу об этом не для того, чтобы похныкать и пожаловаться, что террористы навредили продаже моего шедевра. Есть такая штуковина, которую я называю «взглядом в перспективе». Я живу на Манхэттене, не очень далеко от того места, которое некогда было Всемирным торговым центром. И поверьте, я не настолько эгоцентричен и себялюбив. Двенадцатого сентября я не лежал похороненным под тоннами обломков и не потерял в трагедии никого из родных и близких. У меня не было (и нет) причин на что-либо жаловаться. Но кое-что действительно нужно было предпринять — отправиться в рекламную поездку. Я так и поступил.
Сначала я хотел потребовать, чтобы тур отменили. Средства массовой информации не желали говорить ни о чем, кроме бактериологического оружия, грязных бомб, сибирской язвы и как мы нанесем ответный удар негодяям. (Раз уж мы этого коснулись, отвлечемся на секунду. При чем здесь сибирская язва? Почему никто не упомянул, что у нас нет ни малейшего представления, кто за все это в ответе, и мы даже близко не подошли к тому, чтобы выяснить, кто все это рассылал. Почему никто не вспомнил, как когда-то нас уверяли, что причина нашего вторжения в Афганистан — охота на Бена Ладена? Единственная причина. Потом мы его не нашли. И тогда нам сказали, что это не важно, нашелся он или нет, он больше не играет никакой роли. Ладно-ладно, не будем превращать данный текст в политический трактат. Есть гораздо более компетентные обозреватели, чтобы объяснять подобные вещи. Но я в своих книгах тоже люблю порассуждать с видом знатока и поэтому задаюсь вопросом: почему мы сначала решили, что все террористы — зло и в деле борьбы с терроризмом ты либо с нами, либо против нас. Впрочем, если ты даже против нас, но от тебя есть финансовая выгода, или мы по какой-то причине в тебе нуждаемся, особенно если ты связан с нефтью или голосами избирателей, тогда мы больше не считаем тебя плохим — пусть даже ты поддерживаешь террористов или сам террорист. Мы на это закрываем глаза и обращаем взгляд в другую сторону. Понимаете, я просто задаю вопрос.)