Я побродила по первому этажу, затем поднялась по двадцати четырем ступенькам, чтобы ещё раз посмотреть на ванную комнату из чёрного оникса и яйца Фаберже. И там среди персиковых бархатных портьер и персиковых атласных стульев я увидела старого человека в тёмном деловом костюме, стоящего на коленях и затыкающего мышиную нору. За его работой наблюдал холеный серый кот!
– Мистер Тиббит! – воскликнула я. – Вы меня помните? Где Мармелад?
Он, кряхтя, поднялся на ноги. – Мармелад рано вышел на пенсию, – сказал он своим тонким, высоким голосом. – Бедный кот совсем тронулся. Стал шипеть на посетителей и запугивать гидов-добровольцев. Он так и не оправился от шока. И теперь живёт у меня.
– Он не скучает по своей богатой мышиной диете?
– Нет, что вы! Он никогда не ел мышей. Он только профессиональный мышелов. Гиды всегда кормили его обычной кошачьей едой.
– А что с Дэннисом-Разочарованием? Я ничего не слышала!
– Он снова в тюрьме, рад сообщить, – сказал мистер Тиббит. – Они нашли драгоценности.
– Какие драгоценности?
– Ну, те драгоценные камни, которыми семья владела ещё с тысяча восемьсот пятидесятого года! Их украл Дэннис. Он тогда жил здесь и спрятал камни в доме, думая забрать, когда расследование закончится. Ювелиры по всему миру искали их, а они всё время находились в усадьбе. Совершив побег, Дэннис пришёл сюда, чтобы забрать добычу. Конечно, ему это не удалось. Ему ведь никогда ничего не удавалось.
– Кто же нашёл драгоценности? Как узнали, что они здесь?
– Позвольте мне присесть и немного отдохнуть. Старею, – проговорил мистер Тиббит в поисках стула. Мы принесли чёрную скамеечку из ониксовой ванной, и он продолжил: – Детективы обратили внимание на поведение Мармелада. У них возникли подозрения насчёт органа. Они вспомнили нераскрытое дело об украденных драгоценностях.
– Но Мармелад интересовался мышами, а не музыкой.
– В общем, они привели эксперта по органам и сказали ему об отвертке. Полиция обнаружила её около инструмента, возле семейных портретов. Вы помните? Это был ключ! Эксперт вынул винтики и приоткрыл крышку. Там-то они и лежали, алмазы и изумруды, целое состояние!
Я выключила магнитофон и попрощалась с мистером Тиббитом. Когда я спускалась по двадцати четырём ступенькам, он крикнул мне вслед:
– Не пишите об этом ни слова в своей книге!
ТЁМНЫЙ КОТ
Только Дак Ван знает настоящую причину своего поведения той ночью на залитой лунным светом тропинке. Коту не хочется быть героем. Он просто делает то, что необходимо, чтобы обеспечить себя едой, теплом, удобствами, покоем и получить радость от почесывания за ухом. Но Дак Ван – сиамский кот. Это порода, которая отличается интеллектом и редкой преданностью.
Его всегда называли тёмным котом, потому что мех его был необычно темного коричневого оттенка. Шелковистая спинка почти не отличается от коричневых ушей и такого же хвоста. Только мягкое брюшко – бледное. Дак Ван крупный кот. Его сила переливается под гладкой шерстью, а раскосые глаза полны сапфировой таинственности.
В раннем возрасте в кошачьем питомнике Дак Ван наслаждался едой, теплом, комфортом, вниманием, но больше всего покоем. А потом, когда кот повзрослел, его отдали в чужие руки, я он в первый раз столкнулся с враждебностью и злом.
Когда его отдавали новому хозяину, нежный знакомый голос сказал:
– Дак Ван – особенный кот. Я бы не продала его никому, кроме тебя, Хильда.
– Ты же знаешь, я позабочусь о нём, Элизабет.
– А как твой муж? Он любит животных?
– Он предпочитает собак, а я обожаю кошек. Джек почти всё время отсутствует. Его стройки, кажется, разбросаны по всему штату.
– Честно говоря, Хильда, я не понимаю, как ты выносишь жизнь в деревне. Ты была такой активной, когда жила в городе.
– Там действительно одиноко, но меня спасает пианино. Я бы с радостью давала уроки музыки детям фермеров.
– Так за чем же дело стало?
– Джеку не нравится эта идея.
– Но почему, чёрт возьми, он возражает?!
Хильда выглядела смущенной.
– Ну, он немного странный в отношении некоторых вещей… Надеюсь, Дак Ван любит музыку. Коты как, существа музыкальные?
Элизабет всматривалась в лицо своей старой подруги.
– Хильда, у вас с Джеком всё в порядке? Я за тебя беспокоюсь.
– Конечно, всё в порядке… Я должна идти, а то не успею на автобус. Надеюсь, кот не будет возражать против небольшой поездки.
Дак Ван обнюхивал незнакомые туфли и пытался справиться со шнурками. Он никогда не видел шнурков с маленькими кисточками. Хильда сказала:
– Не правда ли, это восхитительно, Элизабет? Он развязывает мои шнурки.
– Я завяжу их тебе.
– Спасибо. – Послышался вздох, – Ну не ужасны ли эти туфли? Врач говорит, что я никогда больше не буду носить модельных туфель.
– Это было ужасное происшествие, Хильда, во многих отношениях. Счастье, что ты осталась жива.
– Знаешь ли, в этом не было вины Джека.
– Да, ты мне говорила. Всё ещё болит?
– Не очень сильно, но хромота останется навсегда. Это одна из причин, почему я уединённо живу в деревне.
И Дак Вана отдали. Он выразил отчаянный протест, но, очутившись в закрытой корзине, он удобно устроился там и во время поездки вёл себя хорошо. Изредка его успокаивали добрые пальцы, проникавшие в корзину, и он милостиво разрешал погладить себя за ушами и потрепать по спине.
Дак Ван попал в небольшой деревенский дом с окнами, выходящими на лощину. Это был новый уютный мир обогревателей, широких подоконников, украшенных бахромой ковров, мягких стульев и большого пианино.
Вскоре он почувствовал, как приятно сидеть где-нибудь наверху в своей коробке с полуоткрытой крышкой, но и это было ещё не всё. После того как выключали свет, хозяйка брала его в мягкую постель. Он слышал успокаивающее биение её сердца и быстро засыпал.
– Хильда, говорю тебе в последний раз – убери это животное из нашей постели!
– Он тебе не мешает, Джек. Он лежит рядом со мной.
– Я не потерплю его в своей комнате! Закрой его в подвале.
– Там сыро, он будет мяукать всю ночь.
– Ладно, если этот кот тебе дороже, чем я, пойду на софу.
– Не утруждай себя. Я лягу на софе.
– Спасибо.
– Я знала, что тебе по нраву эта идея.
– Не хлопай дверью.
Дак Ван спрыгнул с тёплой кровати и последовал за мягкими тапочками, медленно спускающимися по ступенькам. Шаги были очень осторожными. Уши кота прижались, а шерсть поднялась жёстким гребнем.
Ему не нравились громкие голоса, а напряжение, которое он ощутил в спальне, заставило его почувствовать себя не в своей тарелке.
Ссоры были не единственным неудобством во время уикендов. Были ещё пинки. Нигде на полу Дак Ван не чувствовал себя в безопасности. Он любил растянуться на ковре в лучах солнца. Пол являлся местом его отдыха, и ногам следовало бы считаться с этим. Но по уикендам его права игнорировались.
Однажды в субботу он проснулся с воем, когда кто-то больно наступил ему на хвост, а на следующий день получил жестокий пинок в живот в то время, как он спокойно лежал в центре холла.
– Чёрт побери этого кота! Я наступил на него! Я мог бы сломать ногу! Хильда, ты меня слышишь?
– Нужно смотреть под ноги. Ты снова выпил?
– Ты больше думаешь об этой вонючей твари, чем обо мне.
– Он пахнет лучше, чем сигары, которые ты куришь.
– Это мой дом, и я буду курить что мне нравится и ходить где хочу, и если эта блохастая тварь её будет держаться от меня подальше…
– Ты говоришь, как те дрянные люди, с которыми общаешься.
– Если он не будет держаться от меня подальше, я утоплю его!
– У него нет блох, и ты не посмеешь его тронуть. Он мой. Я больше не хочу страдать от одиночества в этом Богом забытом месте. Ты не знаешь, что значит быть одной всю неделю…
– Какая муха тебя укусила? Сначала ты просишь купить всякие приспособления, облегчающие работу, а потом стонешь, что тебе нечего делать. Почему бы тебе не печь пироги, вместо того чтобы покупать их в магазине, если тебе так скучно?