– Тебя всё ещё путают с киллером?
– Моя фамилия выводит из себя наборщиков и корректоров.
– Ты женат?
– В настоящий момент вроде бы нет.
– Где ты работаешь?
– В «Дневном прибое». Уже больше года. Ты не видела моих статей?
– Я не увлекаюсь чтением, разве ты не помнишь? А мой муж просто не выносит художественной критики в «Прибое». Поэтому мы покупаем «Утреннюю зыбь».
– Скажи мне, Джой, где ты была все эти годы?
– Главным образом в Калифорнии, до того как мистер Маус пригласил нас принять на себя обязанности по управлению гончарной мастерской. Нам нужно о многом поговорить. Очень нужно… Когда мы сможем?
– Джой, – сказал Квиллер, понизив голос, – почему ты тогда убежала?
Она вздохнула, посмотрела по сторонам:
– Я объясню позже, но сначала позволь познакомить тебя с моим мужем… До того, как невыносимый мистер Г. выйдет из себя, – добавила она, кисло улыбнувшись.
Квиллер посмотрел в противоположный конец зала и увидел высокого костлявого человека. Он смотрел на них. У Дэна Грэма были выцветшие морковного цвета волосы, выступающий кадык, веснушчатая кожа, натянутая на скулах и кистях. На нём был драповый пиджак, неглаженая рубашка и сандалии на босу ногу. Наверное, он мнит выразить этим свой свободный художественный дух, подумал Квиллер. но вместо того, выгладит неопрятным и заброшенным.
Грэм сдержанно кивнул головой, когда Джой представила ему Квиллера как свою «старую любовь». Она подчеркнула это, пожалуй, не из озорства, а из вредности. И Квиллер подумал, что не всё-то у них хорошо. Он почувствовал вину, потому что в глубине души был этому рад.
Он сказал Дэну Грэму, что знаком с его женой с детства и что работает в «Дневном прибое».
Грэм что-то пробормотал в ответ. Он говорил быстро, проглатывая слова.
– Простите, не понял.
– Я готовлюсь к выставке. Может быть, вы напишете обо мне статью?
Джой добавила:
– Это будет семейное шоу. Мы работаем в разных стилях. Ты должен прийти на открытие, Джим.
– Я не очень хорошего мнения о вашем художественном критике, – пробормотал её муж. – Его обзоры не стоят выеденного яйца.
– Никто не любит нашего художественного критика, – заметил Квиллер. – Это та работа, которой я ни за что не хотел бы заниматься. И всё-таки, как вам нравится город, мистер Грэм?
– Да я и двух центов не дам за этот ваш город. – Квиллер уже приспособился к его быстрому потоку речи и к тому, как он свободно пользуется устаревшими выражениями и клише. – Я хотел бы работать в Нью-Йорке или, на худой конец, в Европе.
– А мне очень нравятся эти места, – сказала Джой. – я бы хотела остаться здесь.
У неё всё было «очень». Квиллер помнил её безграничный энтузиазм.
Грэм взглянул вопрошающе на обеденный стол:
– Печенье-варенье! Как насчёт того, чтобы перекусить? Я готов съесть быка. Шампанское… – Он держал в руке пустой бокал. – Оно только вызывает аппетит.
– Можете себе представить, – сказал Квиллер, я ещё не знаком с хозяином.
Джой схватила его за руку:
– Как, ты не видел его? Пойдем на кухню. Вот увидишь. Роберт Маус – очень славный малый.
Она провела его по низкому коридору в задней части здания, сжимая его пальцы и прижимаясь к нему, пожалуй, ближе, чем это было необходимо. Они шли молча, прекрасно чувствуя, о чём думает каждый.
Кухня занимала просторное живописное помещение, пропитанное запахами трав и вина. Своим керамическим полом, белым потолком и гигантским камином она напомнила Квиллеру кухни, которые он видел в Нормандии. Медные котлы, пучки сушеного укропа и розмарина, висящие на крючках, ножи и топорики для рубки мяса, разложенные в ряд. На открытых полках стояли сковородки для омлета, блюда для суфле, медные тазы, сковороды для рыбы. салатницы и несколько загадочных предметов, ничего не говоривших непосвященному.
Над всем этим возвышался огромный, ладно скроенный человек средних лет, в белейшей рубашке, украшенной золотыми запонками и несколько устаревшего фасона галстуком. Он держался с достоинством верховного судьи. Вокруг пояса у него было повязано полотенце.
Когда Джой Грэм представила гостя, он оторвался от замешивания теста и, протянув руки, покрытые мукой, как бы извиняясь, с некоторой задержкой сказал:
– Здравствуйте.
Ему помогала женщина в белом, которой он отдавал указания ровным тоном:
– Заморозьте это, пожалуйста… Приготовьте сковородку. А теперь мне нужны цыплята, миссис Мэрон. Спасибо.
Он начал отделять мясо от костей точными ударами своего страшного ножа.
– Вы великолепно обращаетесь с этим орудием, – сказал Квиллер.
Маус перевёл дух, прежде чем ответить:
– Мне это приносит чрезвычайное удовлетворение. – Он сделал ещё один разрез, шлёпнул по тушке плоской стороной ножа. – Подайте, пожалуйста, лук, миссис Мэрон.
– Чрезвычайно интересное здание, – заметил Квиллер, – я никогда не видел ничего подобного.
Хозяин обдумал замечание, прежде чем ответить.
– Пожалуй, его можно назвать архитектурным кошмаром, – сказал он. – Со всем уважением к покровителю искусств, построившему его, нужно признать, что его энтузиазм и материальные возможности пересилили его эстетические познания.
– Но комнаты наверху великолепны, – сказала Джой. – Можно я проведу Джима на балкон, мистер Маус?
Он отвесил грациозный поклон:
– Если это доставит вам удовольствие. Я полагаю, комната номер шесть открыта.
Квиллеру никогда не приходилось видеть ничего подобного. Мастерская, в которую они вошли, была в два этажа высотой, половину занимало окно с венецианской рамой. Весенний закат наполнял комнату оранжевым светом, три маленьких, из особого стекла окна над столом отбрасывали свои собственные радуги.
Квиллер остановился в восхищении:
– Мне нравится эта мебель! – Она была массивна, будто средневековая, с резьбой и каркасом из стали.
– Она принадлежит Хэму Гамильтону, – сказала ему Джой, – он пришлет за ней, как только узнает, где будет жить.
– Он переехал?
– Его перевели во Флориду. Он занимается поставкой продовольственных товаров.
Квиллер с интересом осматривал комнату. Впечатление дополнили большое кресло, обитое пледовой тканью, ряд встроенных книжных шкафов и, наконец, белая медвежья шкура.
– Эта комната сдаётся? – спросил он. Глаза Джой заиграли.
– О Джим, ты хотел бы жить здесь?
– Это зависит от оплаты – и других обстоятельств. – Он думал о Коко и Юм-Юм.
– Давай прямо сейчас поговорим с мистером Маусом.
Он помнил Джой именно такой – мгновенные решения и безотлагательные действия.
– Нет, давай подождём, пока окончится обед. Я хочу ещё подумать.
– О, Джим! – воскликнула она, бросаясь ему на шею. – Я так много о тебе думала все эти годы.
Он услышал, как бьется её сердце, и прошептал:
– Почему ты пропала? Как ты могла меня так оставить, не написав ни строчки, ничего не объяснив?
Она отшатнулась:
– Это долгая история. Пойдем к столу, – и улыбнулась ему улыбкой, от которой у него всегда начинало сильнее биться сердце.
На дубовом без скатерти столе стояли тяжёлые керамические тарелки и лежали приборы, освещался стол свечами в тяжелых канделябрах. Место Квиллера оказалось между Хикси Райс и беловолосой женщиной, которая представилась как Шарлот Руп. Джой сидела на противоположном конце стола между Бейзилом и Бейли Пенниманами, так что она могла переговариваться с Квиллером только знаками.
Напротив него сидел лысый господин с приклеенной к лицу улыбкой. Он приподнялся и поклонился, прижав правую руку к сердцу:
– Меня зовут Макс Сорэл.
– Джим Квиллер из «Дневного прибоя». Я уже видел вас где-то?
– У меня ресторан «Телячьи нежности».
– Да, я обедал там однажды.
– Заказывали телячью отбивную? Это наше фирменное блюдо. Я считаю, что мы теряем деньги на каждой порции. – Произнося это, владелец ресторана тщательно протирал салфеткой приборы.