Таннер кивнул.
— Вот бы мне иметь кота, — тихо сказал он.
— Да? И зачем он, скажи на милость, тебе понадобился? — осведомилась я.
Его мордашка расплылась в лукавой улыбке:
— А чтобы он слопал всех твоих мышей!
Я засмеялась. Таннер вечно прикалывается над моей коллекцией мышек. У меня в комнате сотни игрушечных мышат. Каких угодно. Плюшевые мышки, глиняные мышки, фарфоровые мышки, заводные мышки…
— Пока, — бросила я.
— Элисон, не чеши под мышками! — крикнул Таннер мне вслед.
Это любимая таннерова шуточка. Он ее сам сочинил. Он всегда напутствует меня не чесать «под мышками». Глупо, конечно. Но для пятилетки вполне себе остроумно.
Я погляделась в зеркало на комоде. Я недурна собой. У меня длинные, прямые темные волосы и большие, оливкового цвета глаза. По-моему, нос у меня слегка длинноват. Но мама говорит, что мое лицо еще перерастет мой нос.
Что бы это значило? Понятия не имею!
Я наспех причесалась и поспешила навстречу своему другу Райану Энгелю.
Райан поджидал меня на подъездной дорожке. Сидя на велосипеде, он расчесывал свои волнистые каштановые волосы. Райан очень заботится о своих волосах. При виде меня, он убрал расческу в карман и одарил меня белозубой улыбкой.
Райан красавчик, и ему это известно. Но у него, к тому же, отличное чувство юмора, а еще он умный и добрый.
— Та-да-а-а! — пропел он, когда я вытаскивала свой велик из гаража. — А вот и она — великолепная Элисон Мур! Кланяйтесь!
— Хорош уже, — буркнула я, перекидывая ногу через седло. Велосипед у меня новенький. Мне его подарили на двенадцатый день рождения несколько недель назад. Он имеет что-то около ста миллионов переключателей скорости, с которыми я до сих пор не успела толком разобраться. На старом-то велике никаких переключателей скорости не было.
— Помнишь свои реплики? — спросила я, когда мы с Райаном покатили вниз с холма. Я переключала скорости с одной на другую. Сказать по правде, я плохо понимала, что делаю.
— Некоторые, — ответил он. — А с остальными тебе придется мне подсобить.
— Что?! Как я, по-твоему, могу запомнить твои слова? — возмутилась я. — Я и свои-то еле помню! — Я сбавила скорость, когда холм резко пошел вниз под уклон.
Мы с Райаном получили главные роли в школьном спектакле. Это мюзикл, который наш учитель музыки, мистер Кинс, сочинил сам.
Я играю принцессу, живущую в вымышленном королевстве. А Райан — воришку, который пробрался в замок под видом принца. Он тырит королевские сокровища, но я все равно в него влюбляюсь.
Пьеса называется «Принцесса и похититель сокровищ». Она очень веселая. Но там та-а-а-ак много реплик, и все нужно знать назубок! Плюс не менее дюжины песен.
Мы с Райаном все свободное время проводим в попытках выучить свои роли. Мы всегда репетируем песни по дороге в школу — а дотуда восемь кварталов.
Вот и теперь, выехав на середину Брод-Стрит и постепенно набирая скорость, мы затянули песню. Улица эта идет под гору, так что медленно ехать по ней никак не возможно.
— Ра-а-ады вас пр-р-риветствовать мы в замке кор-р-роле-е-евском! — пропели мы. — И знайте, что вас примут там всегда по-кор-р-роле-е-евски!
Я открыла рот, собираясь перейти к следующему куплету. Но спеть его мне было не суждено.
Сначала я увидела красный микроавтобус, с ревом несущийся нам навстречу.
А потом — какое-то серое пятно, метнувшееся перед моим велосипедом.
Кошка?
Да.
Сворачивать в сторону не было времени.
Я пыталась затормозить, но рука соскользнула с руля.
Нет! Кошка выбежала прямо передо мной!
Я почувствовала, как переднее колесо резко подскочило. И услышала отчаянный вопль боли.
Все произошло молниеносно. Но каждое мгновение намертво запечатлелось в моей памяти.
Вот кошка оказалась под велосипедом. Кошачье тело угодило под колесо.
Скрежет. ЧАВКАНЬЕ.
И голова… кошкина голова… отлетела от туловища…
Я увидела широко раскрытые глаза… перекошенный в изумлении рот…
Увидела, как голова кошки взлетает в воздух…
А потом я сама перелетела через руль. Грохнулась на асфальт. Приземлилась боком. Расшибла локоть. По ушам ударил оглушительный вой клаксона. Завизжали тормоза.
Слишком поздно.
Слишком поздно.
Слишком поздно.
2
Я зажмурилась. Все тело пронзила острая боль.
А потом — тишина. Мертвая тишина.
Я все еще дышу, поняла я. Я все еще жива.
Я осторожно приоткрыла глаза. И несколько раз моргнула.
Я лежала на асфальте, придавленная велосипедом.