На Грызуна внезапно напала тоска. Он почувствовал себя ужасно одиноким. Великий Рубщик был злым бобром? Все, на чем держался его мир, рушилось в одночасье. Дно уплывало из-под ног. Во что же верить бобру, если не в Великого Рубщика, их божественного предка? Он пристально вглядывался в Крышу, и этот коротышка вырастал в его глазах, превращаясь в недосягаемого кумира.
— Что же нам делать? — спросил он, покорно склонив голову.
— То, что должны делать бобры.
— Да?
Крыша вдруг ожесточился:
— Напасть и загрызть.
— То есть… ты… ПРИКОНЧИТЬ Аттилу? — вырвался из горла Грызуна тоненький, прерывающийся писк.
И в этот момент в хатку вплыл Аттила.
— Хочешь заговорить смерть ночной болтовней, Крыша? — весело пророкотал вожак, бодрый от утренней свежести. Он встряхнулся, рассыпая холодные брызги. — Правильно делаешь. Говорят, ночью резцы растут быстрее. — Тут он заметил Грызуна, и глаза его сузились. — Это еще что? Тайная сходка? Сколько раз я твердил, чтобы без меня не собирались, выдра вас задери!
— Выдра нам не тетка, а два бобра — не сходка, — сказал Крыша. — Это старая добрая бобриная поговорка.
— Болван! Когда я вижу двух болтающих бобров, то сразу чую недоброе. Растолкуй-ка мне, о чем это они сговариваются, если не желают, чтобы я слышал? Не знаю, кому выдра тетка, но уж два бобра наверняка сходка!
— А может быть, случка? — лукаво хмыкнул Крыша.
Аттила вперился в него долгим подозрительным взглядом.
— Случка? Ну и хитрая ты бестия, мудрец. Хочешь пойти против меня?
— Просто напоминаю, что не всякое правило верно, Аттила. Это нужно знать, чтобы не ошибиться. Тебе нельзя терять уважение шайки.
Аттила смягчился:
— Ладно. Вам доверяю. Но будьте настороже. А теперь займись, Крыша, прутиками, если, конечно, соизволишь оторваться от сладкой беседы с Грызуном.
Прутики лежали длинным рядом, с востока на запад вдоль дальней стены хатки. Издревле они считались магическими знаками предков. Бобры приходили сюда и в благоговейном страхе созерцали их по нескольку часов кряду. Палочки, каждая длиной с бобриный хвост и толщиной с переднюю лапку, были иссечены зарубками от бобриных зубов. Всего их было около сотни. С восточного края лежали палочки давнишние, высохшие и побелевшие. При взгляде на этот магический ряд даже у Грызуна екало в груди. Едва ли не вся история бобриного рода заключалась в этих сухих палочках. Бобры находили в них то, что ищет всякое существо, оставленное наедине с дикой природой: привычное чувство традиции, ощущение общности с себе подобными, память о прежних победах и величии.
Завел палочки Аттила десять лет тому назад — в борьбе с бобриной глупостью.
Палочка обозначала один лунный месяц, а каждая зарубка на ней напоминала о бобре, убитом упавшим деревом. Аттила часто пересчитывал зарубки и убеждался, что год от году их становится все меньше. Это доказывало, что бобры прибавляют в осторожности и уме.
И все же зарубки постепенно прибавлялись.
— А чего ты ожидал? — уже не в первый раз объяснял вожаку Крыша. — Бобры размножаются. Популяция их растет. Должно увеличиваться и количество смертей. И это доказательство нашего успеха, а не поражения.
— Успех? Глупость! Размножаются и кролики, но ты же не считаешь их умницами, правда? Размножение — это всего лишь глупый инстинкт. — Много лет назад Аттила поменял сексуальные страсти на жажду власти.
Сегодня вожак был на удивление весел.
— Сделай зарубку на палке этого месяца, Крыша, — подначил он. — За упокой Пильщика.
— Ты же знаешь, Аттила, я не могу и листика разгрызть. Сам сделай.
— Вожаку не подобает заниматься черной работой, — раздраженно проговорил Аттила. — Придется тебе, Грызун.
Когда подручный покорно исполнил приказ, Аттила заметил:
— Да, на этих прутиках отмечена грустная череда случайных и глупых смертей. Но ничего, скоро мы добьемся обратного счета.
— Ты решил читать зарубки в обратном порядке, с запада на восток?
— Нет, мы начинаем программу отбора. Селекцию. Размножение по плану. Полигон устроим на Мельничном пруду.
— Я-то всегда считал, что размножение — дело нехитрое. И дуракам под силу. Знай подчиняйся инстинкту, — проговорил Крыша, который помнил еще дедушкины наставления.
— Это сказал ты, а не я. Селекция — дело умных и наше великое будущее.
— Но для того чтобы рождались умные бобры, нужны и умники производители. Много ли ты их наберешь? Мои силы, боюсь, на исходе.
— Члены нашей шайки — превосходный материал. Кроме Дэрра, конечно. Я научу их выбирать самок по уму, а не по красоте.