— Я просто пытался думать о лучшем, — обиделся Дэрр. — Так меня учил Фройд.
— Есть времена правильные и неправильные. Есть думанье верное и неверное. Учись различать, Дэрр. Это прискорбное событие не сулит нам ничего хорошего. — Фройд мрачно оглядел всех. — Клянусь Резцом Крыши, это печальный день для бобров.
— Ты сказал: «Клянусь Резцом Крыши», — с удивлением заметил Грызун.
— Именно так.
Грызун помолчал и задумчиво проговорил:
— Значит, это прискорбное событие…
— Значит! — многозначительно кивнул Фройд.
Остальные двое ничего не поняли.
— Что нам теперь делать? — спросил Дэрр.
— Убрать тело, — ответил Грызун. — Мы же не хотим, чтобы Лутра его обнаружила.
— Лутра?
— Выдра. Выдра, которую мы пришли убивать.
— А вместо этого убили Крышу. — От напряженного мышления ворсинки на лбу Дэрра встали дыбом. — Выходит, мы болваны? Простите за грубость.
Высвободить Крышу из-под дерева никак не удавалось. Они толкали бревно, они тащили Крышу, но все без толку. Упавшее дерево вмяло его в грязь и пригвоздило намертво.
— И зачем мы свалили такое большое дерево, что его и приподнять невозможно? — недоумевал Дэрр, который уже забыл, для чего все затевалось.
Бобры уныло смотрели друг на друга.
— Что же теперь делать? — раздумывал Грызун. — Не можем же мы его тут оставить. Это неправильно истолкуют.
— Прикроем тело ветками, — предложил Фройд. — Может быть, муравьи уничтожат его, прежде чем кто-нибудь на него набредет. А мы расскажем всем, что Крыша умер как герой.
Чихнул, и резцы наконец врезались в череп. Но перед смертью он успел наговорить кучу мудрых слов.
— Тогда мы должны придумать и кучу мудрых слов, чтобы пересказать их нашему народу?
— Верно. Итак, смерть была мгновенной. Один чих, и он, дрыгая лапами, повалился на землю. Течение понесло его к морю.
— Течение поволокло его к морю, — загалдели все разом.
— Тогда давайте возвратимся и все поведаем Аттиле, — распорядился Фройд. — У меня предчувствие, что он не очень разъярится.
— Он принял смерть так, как подобает и всем нам, — рапортовал Грызун.
Аттила размышлял. Стоит ли представлять Крышу великим мучеником? Пожалуй, только не очень великим.
— Не совсем так, Грызун, — мягко возразил он. — Все-таки смерть Крыши оказалась бесполезной, потому что Лутра еще жива.
— Он предупредил нас об опасности последним шлепком хвоста.
— Двумя шлепками, — поправил Дэрр. — Будем справедливы к незабвенному Крыше.
— ТРЕМЯ, — поправил его Грызун, — но падающее дерево оборвало счет.
Аттила возвысил голос:
— Я понял, бобры! Почтенного Крышу придавило деревом. Что ж, такое случается нередко. Признаю, что в молодости Крыша слыл безумно разумным бобром. Но увы, старость ждет каждого из нас. В последние годы он превратился в бесполезного болтуна. Никто не обвиняет его. Но ближе к концу Крыша и вовсе поглупел. Мы потеряли его еще до того, как дерево придавило его. Увы.
— Увы-ы!
— Но жизнь продолжается. Бобры не должны забывать о Великой Затее. Луга затоплены, и сейчас до прихода лета нужно объединить наши усилия. Старую плотину надо укрепить и возвести новые, чтобы соединить все потоки воды. Человек ужаснется и уйдет. Наступил момент начать битву у самых дверей человеческого дома!
Аттила многозначительно помолчал. Но обычного ответного рева не последовало. Потрясенные гибелью Крыши, бобры не до конца поняли смысл слов своего вожака.
— У самых дверей? — наконец переспросил Грызун.
— Обрушиться всей мощью! Это второй этап Великой Затеи! Превращение человеческого жилья в кучу обломков.
— Но… — опасливо возразил Дэрр, — но разве Крыша не предостерегал от этого?
— Крышу просто-напросто придавило поваленным деревом! — возопил Аттила. — Потому и советы его непригодны. Слишком долго Крыша дурачил нас своими выдумками. Теперь мы свободны!
Бобры долго и сосредоточенно обдумывали его слова и вдруг начали осознавать, что было нечто… НЕСПРАВЕДЛИВОЕ в превосходстве Крыши над всеми. Почему он всегда говорил свысока? С чего это он считал себя достойнее и умнее всех?
— У Крыши и на себя мозгов не хватало, — пробурчал Дэрр.
— Я рад, что ты это заметил, Дэрр, — похвалил его Аттила.
Но слова Дэрра вдруг вызвали прилив тайного ужаса, который гнездился в самой глубине существа Аттилы, и он внезапно вздрогнул, ощущая слабость своей собственной плоти.