К тому же он вообразил, что болен, и без конца, вздыхая и охая, щупал свой пульс. Он попросил Фрэнка привезти из Ванкувера аппарат для измерения давления и стал принимать после завтрака слабительное.
Она была в постели и уже засыпала, когда он пришел и тяжко опустился на кровать рядом с ней. Повздыхав, он произнес вполне нормальным тоном:
— Все-таки, наверное, было ошибкой пытаться делать барбекю из этого козла.
— А?
— Я все продумал. Это Лодочник.
Неужто он собирался свалить ответственность за эту гнусность на старика? Ярость охватила Ханну:
— ЧТО — Лодочник? Что ты придумал?
— Запах. Вонь, когда мы жарили козла. Он вонял ужасно. Гораздо сильнее, чем живой. Но так же отвратно. О-оо Господи!
— Какой ужас.
— Меня вывернуло наизнанку. И Лодочника тоже. В этот момент как раз пристали к берегу Фрэнк и Нед. Я их тоже пригласил, но их стало тошнить от одного только запаха. Он был непереносим. Посуди сама, мы пригласили людей на барбекю, а этот вонючий сукин сын испортил все удовольствие. Фрэнк спрашивал о тебе. Мне кажется, он к тебе неравнодушен. Эти морские парни все одинаковы. Наверное, волны кружат им головы.
— Что вы сделали с костями?
— Свалили в яму и засыпали. А эта проклятая коза влезла на холмик и простояла там весь день, вперив в меня желтые зенки. Ханна, эта коза сулит нам неприятности, от ее взгляда мурашки бегут по спине. С ней надо что-то делать.
А потом все закрутилось и вокруг нее. Как-то ночью, направляясь в органический сортир, она шлепала по жиже мимо опустевшего курятника, и вдруг в уши ударил резкий, короткий звук, нечто вроде З-ЗАП! Одновременно весь двор залило мертвенным светом, будто сверкнула молния. Короткая вспышка вырвала из тьмы снующие по двору тени, похожие на мерзких троллей.
Она метнулась в дом, захлопнула за собой дверь и, обессиленная, привалилась к ней. Там, на улице, были призраки, и они явились по ее душу. Ханна слышала, как они зловеще бормотали, сговариваясь. Это конец. Как могла она, одинокая женщина, защититься от разбушевавшихся потусторонних сил? Свет не зажжешь — рубильник от генератора в амбаре. У нее есть только фонарик.
Вдруг она ощутила, что рядом КТО-ТО есть! В воздухе распространился запах склепа и послышались тяжелые, медленные шаги, словно с трудом передвигал ноги мертвец. О Боже! Это происходило здесь, в доме! Нечто неясное, пахнущее тлением приближалось к ней! Она включила фонарик. Дрожащий луч пошарил по комнате и уперся в печь. Оттуда медленно выползла тлеющая тварь.
— Сабрина! Совсем ополоумел?
Ханна судорожно вздохнула. Какое облегчение! И тут же ее гнев превратился в самую восторженную любовь к этому дымящемуся коту. Милый старина Сабрина. Он был жив и здоров. В доме, где коты могут так перегреться, хватит тепла и спокойствия. Все будет хорошо. Это там, во дворе, таится зло. Ладно, и эту напасть она одолеет. Прежде всего надо будет перенести рубильник в дом, а во дворе, наоборот, подвесить пару фонарей вдоль дорожки, ведущей к сортиру. Фрэнк ей поможет.
Она посветила фонариком в окно и прижалась носом к стеклу. Снаружи на нее уставились любопытные мордочки. Еноты. С чего это она напридумывала всякую нечисть? Просто стайка енотов, вот и все…
Они двигались к дому. Слаженно, словно военный отряд. Ее вновь охватило беспокойство. Стоило только вглядеться в их сверкающие голодные глазищи. Хитрые маленькие дьяволята, выжидающие своего часа. Не хватало еще только бобров. Ханна была просто окружена врагами.
— Хоть ты со мной, верно, Сабрина? — Она направила луч фонарика на кота, который уже успел вспрыгнуть на стол в поисках еды. Сабрина повернул голову и глянул на нее равнодушным, непроницаемым взором. В этих ярко-желтых глазах читалось какое-то непостижимое, неземное знание. Все еще глядя на нее, кот начал бешено чесаться. Клочья опаленной шерсти полетели на стол.
— Брысь, отвратительная скотина!
Сабрина метнул в нее злобный взгляд и тяжело спрыгнул на пол.
Еноты, бобры, Сабрина — все ополчились против нее. Все звериное царство. Посмотрим, что они запоют, если она продаст ферму Бигелоу. Он быстренько всех тут уморит.