- Нельзя, – мотнул он головой из стороны в сторону, снова постукивая украшениями, – взмыленных лошадей сразу после скачки поить нехорошо, – но, посмотрев на мои умоляющие глаза, немного смягчился: – Полчашки, не больше.
Вожделенная жидкость вновь оказалась в моих руках, и теперь я пил уже медленно, наслаждаясь каждым маленьким глотком явно родниковой воды.
В это время старик молча пытался что-то во мне рассмотреть. Он, даже ничуть не скрываясь, несколько раз заглянул мне в глаза и подергал за пряди волос. Под конец, когда мне уже хотелось послать лесом надоедливого дедка (он, по-моему, мне даже в зубы заглянуть умудрился), тот, наконец, отодвинулся и утвердительно кивнул сам себе: – Похож.
Мой вопросительный взгляд был нахально проигнорирован. Зато сам дед устроился поудобнее и так же вопросительно взглянул на меня:
- Рассказывай, жеребенок.
В первые секунды я чуть не подавился от такой наглости, но глаза старика лучились таким теплом и опекой, что я невольно сглотнул уже слетающие с кончика языка оскорбительные слова. В один момент я резко почувствовал себя, как в детстве,
маленьким и ничтожным котёнком, которому безумно хочется прижаться к кому-то взрослому, мудрому и родному, зарыться мордочкой в густой мех и не отпускать никогда. Но после смерти матери и попадания в бордель у меня было лишь махровое
одеяльце, которое и впитывало в себя все мои детские переживания и слезы. Мягкое, купленное Маман специально для меня, чтобы моей кошачьей ипостаси, так плохо контролируемой на первых порах, было что “помять” лапками. За все время оно превратилось в подранную кое-где тряпку, но, даже подписывая контракт с гиеной, я забрал его с собой. Теперь его наверняка сожгут или отдадут проклятым псам, которые с удовольствием разорвут игрушку на кусочки, явно представляя на его месте мою тушку.
Задавив в себе невольные чувства, я, тихо, стараясь отстраниться от роисходящего, начал рассказывать старику о своей жизни, акцентируя свою историю на более светлых моментах. Несмотря на непонятное и несвойственное мне желание “выплакаться”, я все же не хотел, чтобы меня жалели. Но с каждым моим словом дед всё больше хмурился. Под конец повествования из его глаз пропали те заботливые и задорные искорки. Что ж, похоже, еще один человек изволил во мне разочароваться.
-Ты, – начал он с тяжелым вздохом, – не сможешь жить в степи.
Да скажи уж честно, старик, ваше племя не потерпит рядом шлюху!
- И не подумай, – резко сказал он, будто прочитав мои мысли, – дело не в твоём прошлом. Вернее, не совсем в нём, – убедившись, что я его слушаю, он продолжил: – Степняки – все воины. Наши лица и глаза с детства побиты ветром, наши
пальцы стерты о тетивы луков, наши кони привыкли неделями скакать, обходясь вместе с всадником лишь бурдюком воды да редкими родниками, – это он что, намекает, что они неделями не моются!?
Тсс, действительно, что ли, мысли читает, вон как ухмыльнулся.
- Тебе не место среди нас не из-за того, кем ты был, а из-за того, кто ты есть сейчас, – вот же философ на мою голову. – Ты-не охотник, не воин, даже не крестьянин. Несмотря на своё незавидное положение, ты постоянно жил, в худшем случае, словно самый младший сын небогатого дворянина, не обремененный ни финансовыми проблемами, ни уходом за домом или поместьем, ни вопросами налогов или торговли. Я не говорю, что ты не образован. Но ты никогда не нес ответственности даже за себя самого, даже за свою собственную жизнь...
Слова старика подрубали и так еле стоявшие опоры самомнения и заставляли задуматься.
- Скажи мне, жеребенок, – его черные глаза с пожелтевшим от старости белками, казалось, смотрели в душу, – получив прямо сейчас свободу, столь желанную тобой, куда бы ты пошел? – его иссохшие пальцы схватили злосчастный ошейник с подвеской и сжали с такой силой, что артефакт затрещал.
Я зажмурился, ожидая неминуемой боли, но ее не последовало. Украшение безжизненно лежало на ладони старика, будто и не было в нем никакой магии.
- Так что? Есть ли у тебя место, куда бы ты мог, а главное, хотел бы вернуться? – под столь пристальным взглядом я не смог бы соврать, даже если бы хотел. Но озвучить горькую правду не было сил, поэтому лишь с тяжелым вздохом опустил голову,
да и степняку было вполне достаточно моего молчания. Неожиданно дед резко отстранился и пару раз фыркнул в кулак, как недовольная лошадь.
- Ты пахнешь хищником, – пояснил он.
- Конечно, я же кот, – пожал я плечами, чуть дезориентированный резкой сменой темы.
- Твой кот – такой же хищник, как мой конь водоплавающее, – всплеснул старик руками, – плавать-то, конечно, может, но медленно и недолго, – пробурчал он уже спокойней. – И знаешь, – степняк сощурил и так узкие глаза, – раз уж ты привык
отдавать вожжи своей судьбы в чужие руки, то уж лучше эти вожжи подберу я, внук! Уж кому, как не мне, желать тебе счастья. – С этими словами дед вскочил на ноги и стремительно удалился за полог шатра. Мне же оставалось лишь недоуменно хлопать глазами в попытке осмыслить его последние фразы и мять в руке маленькую подвеску, которая тугим ошейником обвила мою шею.
Айриш:
Ривриен ушел, а его место в шатре занял вернувшийся котенок. Мое эйфорическое благодушие потихоньку размывалось, рассеивалось, как туман к полудню, и разные беспокойные мысли начали всплывать на поверхность сознания.
Нет, не о королевстве... тут мой король разберется, большой мальчик. А вот котенок... Странный он вернулся. И глаза прячет.
- Винс?
Котенок едва заметно вздрогнул, будто только заметив присутствие кого-то постороннего рядом, и нервно поправил воротник измятого и порванного в некоторых местах камзола. Его взгляд метнулся на меня, но как-то вскользь, понизу, чтобы глазами
не встречаться. Потом он, еще немного неуклюже, встал на одно колено и постарался улыбнуться как можно искреннее:
- Я рад, что с вами всё в порядке, Ваше Величество.
Беспокойство мутным половодьем взметнулось из глубины души. Что-то было не так, неправильно.
- Винс, что происходит?
- Происходит? – удивился он, – Происходит много чего, моя королева. На вас нападают, пытаются убить вашего му... И с Его Величеством это практически удалось. Вы оборачиваетесь, что считалось невозможным, затем это делаю я, что опять же не
сильно ожидаемо, портал ломается... Слишком много произошло за такой короткий период времени, боюсь, это просто усталость, не столь физическая, сколь моральная. Вам не о чем переживать, тем более за меня.
- Иди сюда... – я вздохнула и подгребла несколько подушек. – Садись рядышком и рассказывай. Я вижу, тебя что-то сильно беспокоит.
- Ну, – неуверенно начал он. – Я вроде как нашел своих родственников. Боюсь лишь, что я им и даром не нужен. – Винсент поджал ноги к груди, уткнулся в них носом и пробормотал практически про себя: – Хотя было бы удивительно, если бы такой,
как я, кому-то действительно понадобился. Сам бы побрезговал...
- Чучело ты глупое! – вроде бы возмутилась, но не по-настоящему.
И, раз уж кот склубковался где-то в сторонке и не идет к королеве, то королева сама его поймает, мне не трудно. Так что подхватила свои подушки, перебралась вплотную к этому горестному клубку и сгребла его в охапку, прижала к себе,
опрокинула на подушки. У меня сейчас не было никаких мыслей, связанных с сексом, просто котенок выглядел потерянным и несчастным, а это неправильно.
- Мне ты нужен. Мне!
Винсент несколько секунд с недоумением смотрел на меня, затем усмехнулся с затаенной горечью, явно что-то для себя решая: – Не нужен, Ваше Величество. Не говорите так, вы многого не знаете, – он протянул руку к шее и зачем-то схватился
за свой кулон, продел руку под цепочку, словно пытаясь ее оттянуть. – Вы столь искренни в своих чувствах и желаниях, что я лишь больше убеждаюсь в своей мерзости. Это почти физически больно – понимать, что отвечаешь на чьи-то светлые чувства... предательством. Ведь...