– Для нас это дело принципа. Мы будем бороться до последнего. Дело ведь серьезное.
– Что – серьезное дело? – спросил Мейсон.
– Ваше заявление, будто это условие завещания.
– А что же – дело принципа? – поинтересовался Мейсон.
– Кот, конечно, – удивился Шастер. – Не нужен он нам. Более того – нам совершенно не нужно, чтобы какой-то привратник нами распоряжался. Не в свои дела он суется. Вы же понимаете, что, если прислуга не выполняет своих прямых обязанностей, недолго ее и уволить.
– А не приходило ли вам в голову, – Мейсон перевел взгляд с Шастера на внуков, – что вы делаете из мухи слона? Почему вы не позволяете бедняге Эштону держать кота? Кот не вечен, да и Эштон тоже. Ни к чему тратить кучу денег на адвокатов ради такого пустяка.
– Не спешите, Мейсон, не спешите, – перебил Шастер, скользя по гладкой коже сиденья, пока не оказался на краешке кресла. – Драка будет серьезная, драка будет тяжкая. Я своих клиентов предупредил. Вы человек предусмотрительный. Вы человек хитрый. Я бы даже сказал – изворотливый. Надеюсь, вы ничего не имеете против такого выражения, многие из нас приняли бы его как комплимент, я сам принял бы. Мои клиенты много раз говорили: «Ну и изворотлив этот Шастер!» Разве я обижаюсь? Нет. Я принимаю это как комплимент.
Делла Стрит удивленно посмотрела на Мейсона – его лицо внезапно стало твердым как гранит. Шастер поспешно продолжил:
– Я предупреждал клиентов, что Уинифред попытается оспорить завещание. Я знал, что она воспользуется любыми средствами, но не могла же она объявить деда сумасшедшим, и вопрос о незаконном вмешательстве стоять не мог. Должна же она была сделать хоть что-то, что в ее силах, вот она и подсунула Эштона с его котом.
– Слушайте, мистер Шастер, – в голосе Мейсона звучал гнев, – прекратите нести вздор! Все, что я хочу – это чтобы привратнику оставили его кота. Ни к чему вашим клиентам тратить деньги на тяжбы. Если мы начнем процесс, он может обойтись дороже, чем испачканные котом комплекты постельного белья за десять лет.
Шастер энергично тряхнул головой:
– Вот о том-то я им и говорил, господин адвокат. Худой мир лучше доброй ссоры. Хотите мириться – пожалуйста.
– На каких условиях? – спросил Мейсон.
Шастер ответил с быстротой, выдающей предварительную подготовку:
– Уинифред подписывает согласие не оспаривать завещание. Эштон подписывает бумагу о том, что признает подлинность завещания, что оно было составлено человеком в здравом уме и твердой памяти. Тогда пусть Эштон держит кошку.
– Насчет Уинифред мне ничего неизвестно, – с раздражением сказал Мейсон. – Я ее не встречал и не говорил с ней. Я не могу просить ее подписать что бы то ни было.
Шастер с торжеством посмотрел на своих клиентов:
– Говорил я вам, что он умник! Говорил, что будет драка!
– Уинифред тут ни при чем, – сказал Мейсон. – Давайте спустимся на землю. Я заинтересован только в этом чертовом коте.
Минутное молчание было прервано хихиканьем Шастера. Сэм Лекстер, наблюдая за растущей яростью Мейсона, вступил в разговор:
– Вы, конечно, не станете отрицать, что угрожали мне лишением наследства. Я понимаю, это исходит не от Эштона. Мы ждем, что Уинифред опротестует завещание.
– Я только хочу, – сказал Мейсон, – чтобы кота оставили в покое!
– И вы заставите Уинифред подписать отказ от наследства? – спросил Шастер.
– Черт побери, не будьте дураком! – Мейсон посмотрел в лицо Шастеру. – Я не представляю интересы Уинифред. Я не знаю ее.
Шастер ликующе потер руки:
– Других условий у нас не может быть. Для нас это дело принципа. Лично я не думаю, что такое условие есть в завещании, но его можно рассмотреть и как спорное.
Мейсон вскочил, точно разъяренный бык против тявкающего терьера.
– Слушайте, вы, – сказал он Шастеру, – я не люблю бесплатно выходить из себя, но вы зашли достаточно далеко.
– Умно! – хихикнул Шастер. – Умно! Ну и хитрец!
Мейсон шагнул к нему:
– Черт вас возьми, вы отлично знаете, что я вовсе не представляю интересы Уинифред. Знаете, что мое письмо значило в точности то, что в нем написано. Но вы не могли раскошелить своих клиентов на дело о кошке, потому и придумали дело об оспаривании завещания. Еще и клиентов своих притащили! Раз я не знаком с Уинифред и не представляю ее интересов, как я могу заставить ее что-то подписать? Вы так запугали своих клиентов, что они теперь не успокоятся, пока не получат подпись Уинифред. А вам это сулит хороший, жирный гонорар.
– Клевета! – взвизгнул Шастер, выдираясь из кресла.
– Слушайте, – обратился Мейсон к внукам. – Я вам не опекун. Я не намерен выворачиваться наизнанку, спасая ваши деньги. Если вы согласны приютить этого кота, так и скажите. А не хотите – я заставлю Шастера заработать денежки, втянув вас в самую распроклятую тяжбу. Я не желаю, чтобы вас пугали мной и чтобы Шастер зарабатывал гонорар, рассиживая здесь и потирая руки.
– Осторожней! Осторожней! – Шастер буквально заплясал от негодования. – Это нарушение профессиональной этики! Я вас привлеку за клевету.
– Привлекайте, – сказал Мейсон. – Катитесь отсюда вместе со своими клиентами. Или вы к двум часам известите меня о том, что кошка остается в доме, или будете иметь судебное преследование – все трое. И запомните одно: если уж я вступаю в драку, я бью тогда, когда никто этого не ждет. И не говорите потом, что я вас не предупреждал. Я жду до двух часов. Убирайтесь.
– Вы меня не одурачите, Перри Мейсон, – выступил вперед Шастер. – Вы этим котом прикрываетесь. Уинифред хочет опротестовать…
Перри Мейсон быстро шагнул к нему. Маленький адвокат отступил и танцующей походкой направился к двери, открыл ее и вышел.
– Мы еще поборемся, – пообещал он через плечо. – Я драться умею не хуже вас, мистер Мейсон!
Сэмюэль Лекстер с минуту поколебался, как бы желая что-то сказать, затем повернулся и вышел, сопровождаемый Фрэнком Оуфли.
Перри Мейсон хмуро встретил улыбающийся взгляд Деллы Стрит.
– Валяй, – сказал он. – Начинай: «Я же тебе говорила…».
Она покачала головой:
– Побей хорошенько этого крючкотвора!
Мейсон поглядел на часы:
– Позвони Полу Дрейку, пусть он будет здесь в два тридцать.
– А Эштон?
– Нет, – сказал он. – Эштону и без того есть о чем беспокоиться. Думаю, дело становится серьезным.
3
Часы на столе Перри Мейсона показывали два тридцать пять. Пол Дрейк, глава «Детективного Агентства Дрейка», развалился на кожаном кресле в излюбленной позе. Углы губ у него чуть дергались, придавая лицу насмешливое выражение, глаза были большие, проницательные и отличались стеклянным блеском.
– В чем беда на этот раз? – спросил он. – Я что-то не слыхал еще об одном убийстве.
– Речь идет не об убийство, Пол. На сей раз – о коте.
– Что?!
– Кот, персидский кот.
– Ладно, – вздохнул сыщик. – Пусть будет кот. В чем дело?
– У Питера Лекстера, – начал Мейсон, – был городской дом, в котором он не жил. Он жил в загородном имении в Карменсите. Загородный дом сгорел, и Питер вместе с ним. Он оставил внуков – Сэмюэля К. Лекстера и Фрэнка Оуфли – наследников по завещанию – и Уинифред Лекстер, которая не получила ничего. Лекстер завещал заботиться о Чарльзе Эштоне, привратнике, который должен быть обеспечен работой пожизненно. У Эштона есть кот. Сэмюэль Лекстер приказал ему от кота избавиться. Сочувствуя Эштону, я написал Лекстеру письмо и просил оставить кота. Лекстер отправился к Нату Шастеру. Шастер увидел тут шанс поживиться и, внушив Лекстеру, будто я пытаюсь оспорить завещание, потребовал от меня массу нелепых условий. Когда же я отказался, он обыграл мой отказ. Наверняка получил хороший куш.