Я пользуюсь дискетками «Сони Мегавэйферс» емкостью в добрых полмиллиона слов каждая. Это чудо имеет радиус в два сантиметра и толщину в три миллиметра. Информация упакована в дискетках так плотно, что и вообразить нельзя!
Я уселся рядом с терминалом, отстегнул протез («липовую ногу», если хотите!) и открыл его верхнюю часть. Запихнув свои «памятные облатки», изъятые из селектора терминала, в цилиндр, игравший роль «берцовой кости» в моем протезе, я прикрыл эту полость и водворил протез на место.
Таким образом, при мне в буквальном смысле слова находились все архивы и записи, необходимые в моем бизнесе: контракты, деловые письма, копии моих сочинений, важная корреспонденция, необходимые адреса, наметки будущих рассказов, квитки о выплаченных налогах и так далее, до отвращения… До эры электронных файлов аналогичная бумажная документация тянула бы на полторы тонны, да еще плюс полтонны стальной упаковки объемом в несколько кубических метров. Теперь же это весило всего несколько граммов и занимало места не больше, чем мой средний палец. Двадцать миллионов слов архивного хранения!
Мои «облатки» спокойно уместились в «берцовой кости», там им не грозили похищения, потеря или повреждение. И кому бы пришло в голову спереть чужой протез? И сам калека мог ли позабыть где-либо свою искусственную ногу? Он ее снимает на ночь, но первое, к чему он тянется утром, — его протез!
На протез не обратят внимание даже налетчики. Причем почти никто и не догадывался, что у меня нет ноги. И всего раз мне случилось остаться без него: коллега, отнюдь не мой приятель, вынес протез на ночь из моей комнаты. Отомстил, так сказать: мы с ним разошлись во взглядах на литературу! Но я выскочил утром на одной ноге, отколотил обидчика его же каминной кочергой, пристегнул протез, схватил свои бумаги и удалился. Писательское дело, хоть и требует сидячего образа жизни, все же иногда оживляется такими «взрывными» эпизодами!
Терминал показывал 12:54, когда мы почти закончили укладываться. Осталось увязать пачку книг — настоящих, отпечатанных на бумаге. Гвен их тоже засунула в узел, сооруженный из халата.
— Что еще? — спросила она.
— По-моему, все, — ответил я. — Быстренько осмотрюсь напоследок, выставим все в коридор и подумаем, как быть, когда они выключат свет.
— А что делать с этим бонсай-деревцем? — спросила Гвен, уставившись на карликовый клен, которому уже стукнуло около восьмидесяти лет: росточку-то всего тридцать девять сантиметров.
— Его совершенно некуда засунуть, лапушка. К тому же, деревце надо поливать несколько раз в день. Пусть это чувствительное созданьице достанется следующему жильцу.
— Фиг ему достанется, шеф! Ты его сам донесешь до моей квартиры, а я возьму весь багаж.
Должен признаться, «чувствительное созданьице» мне никогда особо не нравилось.
— А мы что, отбываем на твою квартиру?
— Куда же еще, милый? Конечно, нам нужно помещение побольше, но в нашем бедственном положении сгодится любая крыша над головой. Поскольку все свалилось как снег на голову!
— Ну, свалилось так свалилось! Гвен, ты лучше напоминай мне почаще, чтобы я говорил: «Как я доволен, что надумал жениться на тебе!»
— Но ведь ты вовсе и не думал об этом? Мужчинам такое не свойственно!
— В самом деле?
— Правда, правда! Но я все же буду напоминать, чтобы ты произносил именно эти слова.
— Пожалуйста, напоминай почаще! Я рад, что и ты надумала взять меня в мужья… А ты обещаешь снять с меня заботы о «чувствительном создании»?
Она не ответила, ибо светильники два раза мигнули, и мы ужасно заторопились: Гвен стала выволакивать все в коридор, а я лихорадочно обошел свою бывшую квартиру. Свет снова мигнул, я схватил палку и успел выскочить за дверь раньше, чем она захлопнулась за мной с треском. Гвен похлопала меня по спине.
— Спокойствие, босс! Вдохни поглубже. Сосчитай до десяти, пока не выдохнешь. После этого давай-ка потихоньку выбираться.
— Мы должны были бы посетить с тобой Ниагарский водопад. Я уже говорил тебе это? Говорил.
— Конечно, Ричард. Подними, пожалуйста, деревце. На этом перегоне я понесу и узел, и саквояж — в каждой руке по вещи. Держим курс на отметку нулевого притяжения?
— Да, но я возьму саквояж и дерево. А палку просуну в лямки саквояжа.
— Пожалуйста, не будь «macho», Ричард! Не сейчас, когда у нас столько проблем.
— «Macho» — слово унизительное, Гвен! Если ты его еще раз произнесешь, я тебя шлепну, скажешь в третий раз — побью этой палкой. И буду «macho», когда мне вздумается!