Не дожидаясь ответа, Гвен подняла горшок с деревцем, примостила его на макушке, расправила локти, улыбнулась мне, потом присела, согнув лишь колени, и взяла в обе руки по чемодану.
Она прошлась по квартире, поворачиваясь кругом и ожидая моей реакции. Я зааплодировал.
— Благодарю вас, сэр! Осталось только одно. На пешеходной дороге может быть людно, и меня, чего доброго, толкнут.
Она изобразила это, выпустив из рук чемоданы и на лету подхватив падающий горшок с деревцем.
— Вот так я поступлю!
— Но тогда я брошу свои вещи, выхвачу палку и отколочу обидчика. Болвана, который тебя толкнет. Правда, я не забью его до смерти. Просто проучу. И конечно, лишь в том случае, если обидчиком окажется самец, достигший зрелого возраста. Если же нет, я просто передам его властям.
— Не сомневаюсь, что ты так и поступишь, милый! Но я не очень-то боюсь, что меня толкнут, особенно если ты будешь идти впереди, создавая фарватер. Договорились?
— Хорошо. Но при условии, что ты оголишь свою талию.
— А зачем?
— На тех снимках в «Географическом журнале» у женщин талия непременно оголена. Это единственное, из-за чего журнал их снимает.
— Ну и прекрасно, раз ты этого хочешь. Хотя не уверена, что это мой стиль.
— Напрашиваешься на комплимент, обезьянка? Ты будешь ослепительно выглядеть, но не стоит очень баловать этим уличный сброд. Поэтому останься с прикрытой талией.
— Мне все равно. Если хочешь, я вполне могу и оголиться!
— Чересчур ты что-то покладиста! Делаешь так, как тебе хочется, но при этом вроде бы поддакиваешь мне. Это что, обычные женские уловки?
— Конечно!
Наше собеседование прервал звонок в дверь. Гвен удивилась.
— Позволь мне, — сказал я и, шагнув к двери, нажал на кнопку переговорника. — Кто там?
— Послание от Менеджера.
Я убрал палец с кнопки и спросил Гвен:
— Открыть?
— Думаю, да.
Я нажал на другую кнопку, дверь распахнулась, и человек в прокторской форме шагнул внутрь. Дверь захлопнулась. Он ткнул мне в руки какой-то листок.
— Распишитесь здесь, сенатор, — сказал он, но тут же отдернул руку, — Скажите, а вы точно сенатор от «Стандарт Ойл»?
5
Он был одним из тех людей, которых смерть чрезвычайно украсила.
— Вы почему вдруг отступили? Кто вы такой? Назовите себя!
— А что? Если вы не сенатор, то забудьте о моем приходе. Я, наверное, ошибся адресом.
Посетитель сделал шаг назад и ударился спиной о дверь, всем своим видом изображая замешательство. Он повернул голову и попытался дотянуться до кнопки, открывающей замок.
Я сбросил его руку.
— Я велел вам назвать себя! Этот шутовской наряд еще ни о чем не говорит. Я желаю видеть ваше удостоверение. Гвен, задержи его!
— Конечно, сенатор!
Он сунул руку в задний карман брюк и быстро вытянул оттуда какую-то штуковину. Гвен стукнула его по руке, и неизвестный предмет выпал. Я сбоку ребром ладони ударил посетителя по шее. Листок бумаги кружился и кружился в воздухе, пока человек медленно ничком падал на пол. Из-за низкого притяжения здесь любое падение напоминало замедленную съемку. Это зрелище показалось мне довольно зловещим предвестием.
— Не давай ему шевельнуться, Гвен.
— Одну секундочку, сенатор, последи-ка за ним, — откликнулась она, шаря в сумке. Я отошел назад и подождал. Она продолжала: — Теперь порядок. Только не перекрывай мою линию огня, пожалуйста!
— Вас понял, прием, — отозвался я, не спуская глаз с гостя, распростертого на полу.
Его неуклюжая поза говорила о том, что он пока пребывает «в нокауте», однако не исключалось и притворство. Вряд ли я так уж сильно его стукнул! Поэтому я сильно надавил на левую чувствительную точку шеи поверженного, стараясь заставить его вскрикнуть и дернуться, если обморок был притворным. Но он не шелохнулся.
Тогда я обследовал незваного посетителя сперва со спины, потом перевернув вверх лицом.
Его брюки не соответствовали кителю: отсутствовал галун, отличавший прокторскую форму. Да и китель, явно сшитый не на него, имел неважнецкий вид. В карманах брюк я нашел несколько крон ассигнациями, лотерейный билет и пять патронов «шкода» калибром шесть с половиной миллиметров. Они могли подойти и к пистолету, и к автомату, и к винтовке, и их хранение почти везде считалось противозаконным. Но больше ничего — ни бумажника, ни удостоверения. Судя по исходившему от него запаху, он явно нуждался в омовении. Я отодвинулся и встал.