Работе не видно было конца. Между операциями я протирала стол полотенцем, пока оно не намокло от крови так, что больше пачкало, чем вытирало.
Гретхен доложила, что они сбили сорок семь из шестидесяти бомбардировщиков второй волны. Тринадцать оставшихся успели сбросить часть бомб. (Девушки Гретхен использовали излучатели и приборы ночного видения, направляя луч, как правило, на бензобак. Бывало, что бомбы при этом сбрасывались и иногда взрывались при соприкосновении с землей, иногда не взрывались, добавляя работы саперам на следующий день.)
Но мы ничего этого не видели. Порой бомба падала где-то рядом, и кто-нибудь говорил: «Близко», — а кто-то отвечал: «Слишком близко», и все продолжали работать.
Сбитый самолет взрывается не так, как бомба, — а истребитель не так, как бомбардировщик. Мистер Пратт говорил, что может отличить по звуку падение «спитфайера» от падения «мес-сершмитта». Он, возможно, и мог — я нет.
Третья волна, по сообщению Гретхен, нахлынула с двух сторон — с северо-востока и северо-запада. Но ее девушки уже приноровились стрелять из своего, в общем-то пехотного оружия по непривычным мишеням, быстро отличая при этом бомбардировщики от «спитфайеров», — и, как выразилась Гретхен, на этот раз «утерли сопли». Я все собиралась спросить, что это значит, но так и не спросила.
После каждого налета наступало затишье, но не для нас. К середине ночи мы совсем зашились — раненых поступало больше, чем мы успевали обработать. Джубал стал относиться к отбору менее строго и теперь отправлял к Иштар не только смертельные, но и просто тяжелые случаи. Наше участие стало более заметным, зато, безусловно, было спасено больше жизней.
Во время четвертого налета, где-то перед рассветом, я услышала Гретхен:
— Йомен вызывает Коня. Конь, ответь срочно.
— Что у тебя, Гретхен?
— Что-то упало на наши ворота — наверно, кусок сбитого самолета.
— Ворота повреждены?
— Не знаю. Они исчезли. Были — и нету.
— Йомен, эвакуируйтесь через ворота перевязочного пункта. Знаешь, где это? Квадрат и пеленг известны?
— Да, но…
— Приказываю эвакуироваться. Быстро.
— Хейзел, но ведь пострадали только ворота. Мы можем и дальше сбивать самолеты.
— Оставайся на связи. Белый Утес, я Конь. Дити, где ты там? Проснись.
— Я не сплю.
— По данным разведки, бомбардировщики заходили на цель только четыре раза. Будет у Гретхен еще дичь или нет?
— Один момент. — (Момент затянулся надолго.) — Обманщица говорит, что на поле больше нет бомбардировщиков, готовящихся к вылету. А на востоке занимается рассвет.
— Всем постам, я Конь. Объявляю отбой. Кровь, дождитесь Йомена, затем эвакуируйтесь вместе с Первым. Используйте шприц, если нужно. Доложите, как поняли.
— Я Утес, понял тебя, Конь — снимаемся.
— Йомен понял, Конь. Отряд ведет отец Шульц, а я продолжаю стрелять.
— Я Кровь, поняла тебя, Конь. Хейзел, скажи Иштар, чтобы отправляла раненых обратно, иначе у нее на руках окажутся нежелательные иммигранты.
И тут начался какой-то гран-гриньоль[185]. Сначала через обратные ворота повалили обгоревшие — на своих ногах и полностью исцеленные. За ними последовали прооперированные — кто с протезами, кто с пересаженными органами. Даже тех, над которыми Галахад с Иштар работали в этот самый момент, быстро залатали, выпихнули в Веулу, там долечили и отправили обратно в Ковентри всего через пару минут после того, как Хейзел скомандовала отбой.
Я знаю, что прошло всего несколько минут, потому что отряд Гретхен еще не подошел, а они были меньше чем в миле от нас, и надо учесть, что эти девушки проходят походным шагом восемь миль в час (три с половиной метра в секунду). Дорога не должна была отнять у них больше восьми-девяти минут плюс еще сколько-нибудь на спуск с башни. Я слышала потом, что какие-то бойцы гражданской обороны пытались задержать их и допросить. Девушки, надеюсь, не причинили им особого вреда, но задержать себя не дали.
И вот в нашу дверь хлынули Марианны с длинными луками (замаскированными излучателями) в костюмах Ноттингемского леса. Во главе шел брат Тук — самый настоящий, даже с тонзурой, а замыкала Гретхен, в таком же робингудовском наряде и с широкой улыбкой на лице.
На ходу она шлепнула Дагмар по заднице, кивнула Праттам, и без того уже ошеломленным шествием исцеленных пациентов, и остановилась у нашего стола.
185
Гиньоль — французская черная площадная комедия, издевательство. Гран-гиньоль — большое издевательство.