— Приветик, тетя Лилибет!
Леди отложила вязание, подняла глаза и просияла.
— О Гретхен, голубка! Как твоя мамуля, родная?
— Прекрасно. Толстеет день ото дня. Тетя Лилибет, я хочу познакомить вас с нашими друзьями — мистером сенатором Ричардом, миссис Гвен и мистером Биллом. Им нужно поехать в Конг.
— Рада познакомиться, друзья. Буду счастлива доставить вас туда. Рассчитываю выехать завтра в полдень, если вместо трех пассажиров наберется десять. Остальное возмещу перевозкой груза. Подходит?
Я уверил ее, что вполне и что мы прибудем к автобусу до полудня, одетые в скафандры и готовые к поездке. Затем она очень мило предложила места на теневой стороне автобуса, уже кем-то заказанные, но еще не оплаченные. И я заплатил — двенадцать сотен крон за троих.
После этого мы отправились в туннель «Спокойные сновидения». Не знаю, считалось ли это место отелем, но название «ночлежка» подошло бы ему гораздо больше. Это была пещера шириной чуть больше пяти метров, выбитая в скале и заканчивающаяся тупиком. Середину и левую сторону туннеля занимали каменные уступы, возвышавшиеся на полметра над уровнем пола. Справа шел проход. На уступах лежали топчаны с крупно написанными на них номерами. Больше половины их было уже занято спальными мешками или скатками. Наиболее близкое ко входу место было обозначено номером 50.
В середине прохода на правой стене зеленым светом был указан вход в освежитель, а в конце прохода за столиком сидел с книгой китайский джентльмен, одетый по моде тех времен, когда Нэйл Армстронг еще не сделал «маленького шажка» на Луну. Очки китайца выглядели такими же старомодными, как и его одежда, а лет ему можно было дать на девяносто больше, чем Господу Богу, зато достоинства было вдвое больше.
Когда мы подошли, он отложил книгу и улыбнулся Гретхен.
— Я рад вас видеть, Гретхен! Как поживают ваши высокоуважаемые родители?
Она присела.
— Они в порядке, доктор Чан, и шлют вам привет. Могу ли я представить наших гостей, мистера сенатора Ричарда, миссис Гвен и мистера Билла?
Он поклонился, не вставая с места, и сложил вместе ладони, приветствуя нас.
— Гости дома Гендерсонов всегда желанные и в моем жилище.
Гвен присела, я поклонился, Билл тоже, правда, после легкого тычка в ребро. Доктор Чан принял наше приветствие соответствующим образом. Гретхен приступила к делу.
— Мы хотели бы найти у вас приют на сегодняшнюю ночь, доктор Чан, если не возражаете. И еще — нельзя ли четыре местечка рядышком?
— Конечно да. Тем более, что ваша милая матушка уже мне об этом сказала. У ваших постелей номера четыре, три, два и один.
— О, чудесно! Спасибо, дедушка Чан!
Я уплатил — за троих, не за четверых — и не знаю, заплатила ли Гретхен, или получила счет, или что-нибудь еще, но денег, переходящих из рук в руки, я не увидел. Наши места стоили по пять крон, с умеренной доплатой за освежитель в две кроны, если мы пожелаем воспользоваться душем. Вода не лимитирована, мыло — еще полкроны.
Покончив с бизнесом, доктор Чан произнес:
— А бонсай-дереву воды не требуется?
Мы почти хором ответили, что требуется. Наш хозяин обследовал пленку, которой оно было покрыто, затем открыл ее и очень осторожно извлек деревце вместе с горшком. Ваза на его столике оказалась графином с водой, из которого он наполнил высокий стакан и, окуная кончики пальцев, стал опрыскивать растение. Пока он был занят этим, я покосился на его книгу: перед таким искушением я устоять не мог. Книга оказалась трактатом «Поход десяти тысяч»[21] на греческом языке.
Мы оставили дерево-сан у него, а заодно и чемоданчик Гвен.
Следующий наш привал состоялся в закусочной «Стэйки Джейка», хозяин которой, как и доктор Чан, был китайцем, но совершенно другого пошиба и поколения. Он приветствовал нас так:
— Привет, братва! Чего вам? Гамбургеры, яичницу? Кофе, пиво?
Гретхен поговорила с ним на гортанном языке, по-моему, кантонском наречии китайского. Джейк выразил досаду и несогласие. Обмен репликами продолжался. Наконец он неохотно согласился:
— Ладно. Через сорок минут, — и отошел.
Гретхен сказала:
— Пойдемте отсюда, пожалуйста. Нам теперь надо к Чарли Вонгу насчет скафандров.
По дороге она тихонько заметила:
— Он хотел продемонстрировать свое кулинарное искусство, требующее большой возни. Единственным препятствием была цена. Он просил, чтобы я промолчала, когда он предъявит вам туристский счет, а я сказала, что раз так, то мой папа в следующий приезд отрежет Джейку уши и отдаст их ему в собственные руки. А он-то знает, что мой папочка вполне способен на такое!
21
В данном трактате говорится о эпизоде греко-персидской войны (401 г. до н. э.), описанный в «Анабасисе» греческого историка Ксенофонта (445–355 до н. э.).