— Это просто хулиганство мальчишек.
— Конечно — мы даже поймали нескольких. Но это симптом, Эллери, и я не стыжусь признаться, что он пугает меня до смерти.
— Ты ел что-нибудь сегодня?
— Пять убийств — и крупнейший в мире город охвачен ужасом! Почему? Как ты это объяснишь?
Эллери молчал.
— Говори, не стесняйся, — усмехнулся инспектор. — Твой статус любителя не пострадает.
Но Эллери просто задумался.
— Возможно, — наконец ответил он, — все дело в необычности. В Нью-Йорке ежедневно пятьдесят человек заболевают полиомиелитом, но два случая холеры при некоторых обстоятельствах могут вызвать массовую истерию. В этих удушениях есть нечто чуждое, что делает невозможным равнодушное восприятие. Неизбежно приходит в голову, что если жертвой становится такой человек, как Абернети, то ею может стать кто угодно. — Он умолк.
Инспектор уставился на него.
— Кажется, тебе порядочно известно об этом деле.
— Только то, что было в газетах.
— Хочешь узнать побольше?
— Ну...
— Садись, сынок.
— Папа...
— Садись!
Эллери сел. В конце концов, ведь это его отец.
— Пока что произошло пять убийств, — начал инспектор. — Все в Манхэттене. И все пять — удушения с использованием одинакового шнура.
— Из индийского шелка?
— Ты и это знаешь?
— Газеты сообщали, что вам не удалось отследить происхождение шнуров.
— Они правы. Это крепкий грубый шелк, добываемый из растений в индийских джунглях, — вот наш единственный ключ. Больше ничего! Ни отпечатков пальцев, ни свидетелей, ни подозреваемых, ни мотивов. Работать абсолютно не с чем, Эллери. Убийца приходит и уходит, как ветер, оставляя за собой только две вещи: труп и шнур. Первой жертвой был...
— Арчибалд Дадли Абернети. Возраст — сорок четыре года. Жил в трехкомнатной квартире на Восточной Девятнадцатой улице возле Грамерси-парка. Холостяк, оставшийся совершенно одиноким после смерти матери-инвалида несколько лет назад. Отец — священник, умер в 1922 году. Абернети никогда в жизни не работал. Заботился о матери до ее смерти. Во время войны был признан негодным к службе в армии. Сам готовил и занимался хозяйством. Никаких особых интересов или подозрительных связей. Абсолютно бесцветное пустое место. Было установлено более точное время смерти?
— Док Праути уверен, что его задушили 3 июня около полуночи. У нас есть причина полагать, что Абернети знал своего убийцу, — ситуация указывает на заранее условленную встречу. Родственников мы исключили — они рассеялись по свету, и никто из них не мог этого сделать. Друзья? У Абернети не было ни единого друга. Он был одиноким волком.
— Или овцой.
— Насколько я могу судить, мы ничего не упустили, — мрачно продолжал инспектор. — Проверили управляющего, пьяного дворника, каждого жильца в доме. Даже агента по сдаче жилья в аренду.
— Насколько я понимаю, Абернети жил на доход от наследства?
— Да, под опекой банка в течение многих лет. Никаким бизнесом он не занимался — один Бог знает, на что он тратил время после смерти матери. Очевидно, просто прозябал.
— А как насчет торговцев?
— Все проверены.
— И парикмахер тоже?
— Ты имеешь в виду убийцу, стоящего за спинкой кресла? — Инспектор не улыбнулся. — Абернети брился сам. Раз в месяц он стригся в парикмахерской на Юнион-сквер. Ходил туда больше двадцати лет, а там даже не знали его имени. Как бы то ни было, мы проверили трех парикмахеров и ничего не обнаружили.
— Ты уверен, что в жизни Абернети не было женщины?
— Абсолютно уверен.
— А мужчины?
— Никаких доказательств того, что он был гомиком. Абернети был просто маленьким толстяком без всяких пороков и ошибок.
— По крайней мере одна ошибка все-таки была. — Эллери пошевелился на стуле. — Ни один человек не может быть таким пустым местом, каким, судя по фактам, был Абернети. Это просто невозможно. Иначе его бы не убили. У него была какая-то жизнь, ну хоть чем-то он занимался? А как остальные четверо? Что насчет Вайолет Смит?
Инспектор закрыл глаза.
— Вайолет Смит — номер два в хит-параде Кота. Задушена спустя девятнадцать дней после Абернети — 22 июня, где-то между шестью вечера и полуночью. Сорок два года. Не замужем. Жила одна в двухкомнатной квартире на верхнем этаже клоповника на Западной Сорок четвертой улице, над пиццерией. Боковой вход, лифта нет. Помимо ресторанчика внизу, в доме еще трое квартиросъемщиков. Проживала по этому адресу шесть лет, ранее — на Семьдесят третьей улице и Уэст-Энд-авеню, а до того — на Черри-стрит в Гринвич-Виллидж, где и родилась. Вайолет Смит, — продолжал инспектор, не открывая глаз, — была во всех отношениях полной противоположностью Арчи Абернети. Он был отшельником, а она знала абсолютно всех в районе Таймс-сквер. Он был ребенком, заблудившимся в лесу, а она — волчицей. Его всю жизнь защищала мама, а ей всегда приходилось защищаться самой. У Абернети не было пороков, у Вайолет — добродетелей. Она была алкоголичкой, курила марихуану, а недавно перешла к более сильным наркотикам. Он за всю жизнь не заработал ни гроша, она зарабатывала деньги тяжким трудом.