— Копы, поющие серенады, не пользуются спросом на маркете, — сказала Молина. — Разве что на день Святого Патрика. Я была бы вам очень благодарна, если бы настоящее место моей работы вы держали при себе.
Они поклялись, что никому не расскажут, опять в унисон, и опять чересчур горячо.
Молина нахмурилась и стала выглядеть точно как переодетый полицейский, почуявший что-то неладное.
— Вы, случайно, не собираетесь опять играть в детективов и совать свои носы в какое-нибудь преступление, проходящее по нашему департаменту, а?
— Кто?! Мы?! — чирикнула Темпл с абсолютно идиотским видом. У нее это хорошо получалось. — Конечно, нет! Между прочим, пиарщики и телефонные консультанты тоже имеют право просто отдохнуть.
— Ну, что ж… — Молина медленно встала, как могут вставать только такие длинные женщины. Она улыбнулась обоим сверху вниз в драматически приглушенном свете лампы. В этом освещении ее львиная грива выглядела настолько же женственной, насколько опасной. — Желаю приятно провести время.
Саксофонист начал выдувать первые ноты блюзового вступления на своем сверкающем инструменте. Молина пошла меж столиков к маленькой сцене, двигаясь, точно львица, выбирающая, кем бы закусить.
Темпл изучающе посмотрела на Мэтта. Он все еще выглядел потрясенным. И немного виноватым.
— Она на самом деле классная, — он взглянул на нахмурившуюся Темпл и быстро добавил: — Я имею в виду, классная певица. Кто бы мог подумать!
— Да уж. В каждой избушке свои погремушки, — съязвила Темпл. — Не будем показывать пальцем.
Он обезоруживающе улыбнулся:
— А какие у тебя?
— Я еще не решила. Но не надейся, что я запою «Санта-Лючию». У меня нет способностей к музыке, и петь я не умею. — Она вспомнила, как Мэтт мастерски играл на органе во время свадебной церемонии, которую проводила Электра. — А ты?
— Только в церковном хоре, — сказал он слишком уж беспечным тоном.
Если бы Темпл могла пнуть себя под столом одной из своих сброшенных туфель, она бы это сделала. Ей единственный раз в жизни довелось побывать на католической мессе — на свадьбе двоюродной сестры. В некоторых местах пастор не просто произносил нараспев фразы, а по-настоящему пел их. Конечно же, Мэтт умеет петь: это было одним из требований его бывшей карьеры.
Лейтенант Молина — или её альтер эго, Кармен, — начала новую песню.
И теперь, когда Темпл и Мэтт знали, кто именно поет там, на ресторанной сцене, обеспечивая фоновое музыкальное сопровождение для жующих гостей, они были вынуждены приклеиться к стульям, как примерные детки, сложив руки и со всем возможным вниманием склонив головы, не имея возможности отвернуться от сцены или перекинуться парой слов.
Наконец, им принесли заказ, и, получив оправдание для того, чтобы оторваться от выступления певицы, они набросились на еду с ножами и вилками, точно эти безобидные столовые приборы были вилами и топорами.
В общем, сардоническое пожелание Молины «приятно провести время» оказало обратный эффект.
— Это тихий ужас, — прошипела Темпл, расковыряв свое рыбное филе, — обнаружить, что на сцене твой знакомый, а ты его не заметила. А теперь, когда мы знаем, кто там поёт, не замечать ее вообще неприлично.
— И особенно, когда мы знаем, что поёт лейтенант из отдела убийств, — добавил Мэтт, атакуя свиную отбивную, как будто она была диким кабаном.
Через двадцать минут, съев едва половину своих блюд и последовавшего за ними десерта, они были готовы убраться восвояси. Но к этому времени внимание всех гостей было окончательно приковано к Молине. Она восседала на высоком табурете в ярком пятне прожектора, контровой свет сделал ее лицо похожим на сияющую маску, на которой выделялись только брови Джоан Кроуфорд[37] и алый рот — темные, резко очерченные, точно на древнегреческой маске трагедии.
Кармен Молина исполняла знаменитое «Начало танца» Коула Портера[38], так что они застряли еще на десять минут.
Когда Мэтт шепнул официантке, чтобы та принесла счет, Темпл добавила:
— И упакуйте, пожалуйста, все это… для кота.
Пока Молина пела о ночах тропической страсти и потерянной, но неувядаемой любви, ошметки рыбы и остатки свинины были тщательно упакованы в пенопластовую коробочку и уложены в пакет.
— Это была моя любимая песня! — прошипела Темпл, адресуясь к Мэтту.
Он посмотрел на нее с сочувствием:
— И Молина… все испортила?
— Она — и кое-кто еще.
Темпл наблюдала, как Мэтт положил две двадцатки на тарелочку со счетом. Платит наличными. Кредитки у него нет. Почему она раньше не видела всех этих мелких знаков? Боже, он мог бы оказаться беглым преступником, а она бы даже не заметила!
38
Коул Портер — композитор, один из немногих, писавших тексты к своим песням. «Начало танца» («Begin the Beguine») — одно из его самых известных произведений.