Остановившись на момент перед громадиной, хозяйка пробормотала что‑то нечленораздельное, после чего рывком открыла дверцу гиганта.
Хлынувшая на нас вонь превзошла все нормы. Я пошатнулась и, заткнув нос, схватилась за перила лестницы. Сзади послышались крики и глухие удары. Алиция попыталась выстоять, но и ей это не удалось. Все мы в панике, спотыкаясь и падая, выбрались на свежий воздух и долго стояли во дворе, у края террасы, где еще можно было дышать.
– Похоже, баранья ножка переживает свой великий день, – предположила я, и не знаю, чего больше было в моем голосе – сочувствия или издевательства. – И что теперь? Алиция, в Дании есть какие‑то службы, вывозящие такие вещи, или тебе придется обращаться в прозекторскую при местной больнице? Нет ли у тебя там знакомых?
– Извините, но мне немного нехорошо, – метнулся в сторонку весь зеленый Павел. – Алиция, ради бога, не обижайся…
– А что я говорила? – торжествовала Беата. – Труп совсем по‑другому пахнет… того…
– Какая баранья ножка? – не поняла Анита. – Ох, Алиция, мне тоже дурно.
Поскольку хозяйка молчала, пояснения пришлось давать мне.
– В морозильнике лет тридцать пять лежала баранья ножка, приобретенная ради какого‑то особого случая. Слава богу, до сих пор никакого особого случая не представлялось…
– Не мели глупостей! – разозлилась Алиция. – Кто‑то отключил морозильник. Хотелось бы мне знать – кто?
Ответом хозяйке, естественно, был слаженный хор, поторопившийся заверить: «Не я!»
– И не я, тогда кто же?
– А ты уверена, что его отключили, а не просто испортился?
– Мог и сам отключиться автоматически, из‑за перегрева, – предположила Анита.
– Автоматически и из‑за перегрева шнур сам вылез из розетки? – криво усмехнулась хозяйка.
– Ты видела…
– Да, я своими глазами видела. Шнур отключен и лежит рядом с розеткой. Кто‑то же должен был его вытащить из розетки, он очень плотно включается.
Пришедший в себя к тому времени Павел заметил:
– Но ведь туда никак нельзя было добраться.
– Я же добралась!
– Но с каким трудом. И не до самой стены, розетка по ту сторону ящика.
– А до самой и не было необходимости, достаточно было изо всех сил потянуть за провод, – упорствовала Алиция.
А Беата все допытывалась:
– Неужели одна нога, пусть даже и баранья, может достигнуть такого эффекта?
– Почему одна нога, что ты? Там было полно мяса, которое Алиция замораживала в течение тридцати пяти лет. Были там и готовые блюда, и мороженое, семенные бобы неизвестно для чего, их ни есть, ни выращивать нельзя… И еще была рыба, которую я купила себе шесть лет назад и которую мне так и не дали съесть.
– И еще была ветчина, купленная для твоей мамы, ты же сама ее и забыла. Это было еще в те времена, когда у вас в Польше ветчины нельзя было купить…
– …и мама была еще жива, – пригорюнилась я.
– А я тебе еще тогда говорила – обязательно забудешь! – торжествовала Алиция. – А еще говорят – я забиваю морозилку. Забивают все, кто приезжает!
– В сравнении с бараньей ногой моя ветчина – мелочь. Выбросила бы ее – и все.
– Я чужих вещей не выбрасываю!
– Своих тоже, ну да что напрасно спорить. Давайте решать, как беде помочь. Ведь долго не выдержим.
***
Анита вдруг вспомнила, что она едет на работу и очень торопится. От журнала пришлось временно отказаться, ясно же, что при таких катаклизмах никто не займется поисками какого‑то журнала. Беата осталась верна себе и думала только о том, какую бы пользу принести хозяйке дома. И теперь, набрав в грудь побольше воздуха – повернувшись при этом лицом к соседскому участку, – она заявила, что готова очистить морозильник от смердящего содержимого. Когда ей деликатно намекнули, что в ноге, небось, за это время червяки завелись, мужественная женщина ответила – она их не боится, поскольку привыкла ловить рыбу и черви ей не в диковинку. Как‑нибудь выдержит. Тогда и в Павле взыграли чувства, и он малость охрипшим голосом выразил желание помочь Беате.
А мне сразу вспомнилась народная мудрость: нет худа без добра. Нет, он, народ, и в самом деле мудрый.
Возможно, в Алиции заговорила совесть, появление добровольцев ее не обрадовало, и вот почему: недавно в их краях появилась особа неизвестного происхождения, то ли турчанка, то ли арабка, то ли вовсе какая индуска, и эта особа, проходя мимо дома Алиции, каждый раз вежливо интересуется, не найдется ли для нее какой тяжелой работы. Она, дескать, давно ищет и будет очень рада. До сих пор у Алиции никакой тяжелой работы для иностранки не было, а вот теперь, похоже, есть чем порадовать безработную женщину. Придется нанять гипотетическую турчанку.
– А когда она приходит? – осторожно спросила я. – В смысле – как часто?
Алиция охотно пояснила:
– Раз или даже два раза в день. Наверное, идет в магазин, и дорога как раз ведет мимо моего дома. Так что она только глянет через живую изгородь и улыбнется вопросительно, а я ей в ответ головой покачаю отрицательно и тоже улыбнусь. Только и всего. Очень деликатная женщина, не нахальная, не навязчивая. На этот раз могу покивать головой.
– Лучше всего, если бы это была китаянка, – со знанием дела заявила Анита. – Китаянки к червякам привычные.
– Возможно, но никакой китаянки я тут поблизости не видела, – сухо заметила Алиция. – И вообще, кажется, ты опаздываешь на работу?
Спохватившись, Анита попрощалась и исчезла.
– А мы что будем делать? – спросил Павел. – Ждать турчанку? Тогда, может, в каком‑нибудь другом месте. Чтобы хоть ветерком продувало…
К несчастью, день стоял солнечный, жаркий, безветренный, и вонь распространялась равномерно по всему участку Алиции, плавно перетекая за его пределы. Меня интересовало, когда же соседи поднимут шум, вернее один сосед, потому что владения Алиции занимали угловой участок, а по уличкам с двух сторон мало кто ходил и ездил.
***
– Пообедаем за ужином, – вдруг заявила Алиция. – Я забыла включить микроволновку, и индюк там так и сидит, в сыром виде. Наверное, и к лучшему, а то бы к нему запахи примешались.
– Конечно, лучше, – согласились мы, тем более что ни у кого не было аппетита. – Где бы тут сесть?
– И не мешало бы выпить кофейку, – размечталась хозяйка. – Но не на террасе же, там дышать невозможно.
– Можно отнести столик и табуретки к компостной куче, что в дальнем углу сада, – предложила я. – Туда из‑за деревьев, при отсутствии ветра вонь не проникнет, а воздух там отличный, экологичный…
Больше ничего я сказать не успела. Милостивая судьба послала нам выход из положения в лице долгожданной турчанки. Мы увидели ее по ту сторону калитки, за вьющейся розой. Я сразу поняла – она, так как Алиция принялась энергично кивать головой. Турецкая женщина расцвела, ну прямо вторая роза у калитки, и тоже кивнула, потом подозрительно принюхалась и кивнула второй раз, даже два раза. Я дернула Алицию за рукав, она, похоже, собиралась кивать до конца дней своих.
– Хватит, турчанка поняла.
Позже, когда ниспосланная небом спасительница начала отчаянно драить морозильник и его окрестности с помощью всех имеющихся в распоряжении Алиции чистящих средств, я поинтересовалась, на каком языке они общаются.
– На всех понемногу, как получится. Да она понятливая, а главное, свое дело отлично знает. Видишь, как пригодились запасенные мною ящики и целлофановые мешки. И пустые кошачьи мешки. И старые ненужные сумки. А то куда бы мы сложили размороженную вонючую гадость?
И она искоса глянула на гору у мусорного бака, превышающую последний раз в пять.
– Послушай, а она, похоже, любит наводить чистоту, – высказала я свое мнение, издали наблюдая, как споро движется работа турчанки. Для меня, скажем, убираться в доме или даже мыть посуду – смерть, и большинство моих знакомых тоже не любит такую работу. Но должны же быть люди, которые, наоборот, любят ее. Хотя бы для равновесия в природе.