– Ну, хоть что-то прояснилось, и то хорошо. А денег я ему уже дал порядком, это да. Два налоговых обоза ограбил, лишь бы наскрести нужную сумму, мррр… – Феотис поник головой.
– Два обоза денег твоего королевства… – заметил инквизитор.
– Ну, знаешь… Если не придумаем, что сделать и как вернуть мне власть, королевство моим уже точно не будет. Так что давай-ка придумаем, что нам делать, раз уж ты, Реммет, вызвался помочь. А то пока в моём представлении всё выглядит крайне печально. После полуночи Кродс официально станет королём, и никакое моё старшинство в семье не поможет вернуть власть. В тронный зал я в нынешнем виде точно не пройду, а тебя инквизитор Райгер домой отправит, даже на порог не пустив. Ну, и если всё пойдёт не по плану, то мы там будем как два шута выглядеть. И в пору про нас будет песенки сочинять смешные, как два идиота пытались захватить власть в Эльменском королевстве…
– Отличная идея… – погладил подбородок Реммет.
– Выглядеть шутами?! – воскликнул Феотис, – ты рехнулся?
Инквизитор улыбнулся в ответ.
– Нет… Ты реально рехнулся.
***
Сказать, что Реммет был не в восторге от ситуации, в которой оказался, это не просто вообще ничего не сказать, а скорее сродни тому, что тебе рот зашили. Промолвить пытаешься, а не можешь, и получается только бессвязное мычание.
Тут были важны два момента. Во-первых, инквизиторам в принципе запрещено лезть в политику. Они должны охотиться за магами и еретиками им сочувствующими, а не решать политические задачи, лезть в естественный ход истории королевств со всеми их интригами, переворотами и т. д. А, во-вторых, Реммет сам ненавидел до глубины души высший свет.
Ему были противны излишняя манерность знати, все эти глупые дворянские и королевские традиции, он чурался пиров, балов и всего прочего, что активно практиковал высший свет. Это и очевидно. Между даже придворными инквизиторами, не говоря об обычной знати, и такими как Реммет – полевыми, была огромная разница. Первые выбирались из замков и дворцов только если это делал сам король или дворянин. Вторые же были вечно в пути, спали на голой земле и даже на камнях, бывало, питались тем, что поймают или найдут под ногами, либо чем угостят. Ходили в грязных одеждах, отбивали себе всё что можно верхом на лошади. Только мылись разве что чаще, как ни парадоксально. И то летом, когда было где искупаться, а если зимой то раз в месяц в таверне или в термальном источнике, если такой на счастье попадается. Дворянин или придворный мылся дай боги раз в два, три месяца, предпочитая заниматься куда более важными на их взгляд делами. Зато ходили в чистых одеждах и спали на мягких перинах. Реммет же, оказываясь в подобных спальнях, боялся лечь в кровать. Ему всегда казалось, что он лежит на воде, и стоит ему только чуть дёрнуться или повернуться, как тут же утонет. Потому, коль оказывался в замке или в таверне, вместо перин он просто расстилал прямона полу походную накидку и засыпал так, чем немало смущал и пугал дворянскую прислугу. Не дай боги господин увидит, подзатыльников надаёт таких, что мало не покажется. А то ещё и выпороть прикажет за то, что не подсказал гостю, куда ложиться надо, чтобы ему лучше было. Потом приходилось прислугу защищать в глазах дворянина и объяснять, почему он спит так. Те же, будучи в большинстве своём людьми изнеженными, с трудом инквизитора понимали.
А один раз Реммету не повезло попасть на светский раут. Иной так просто мечтает там оказаться. Но человек, всю жизнь поедавший из одного котла с простым народом, а то и с дикими зверьми, даже учитывая, что статус инквизиторов несравненно выше, чем у обычных крестьян или городских ремесленников, а, тем более, досмердов, не может не проникнуться этим народом, не может ему не сопереживать, не понимать их проблем и чаяний в отличие от напыщенных мсье, почти не вылезавших из своих дворцов и усадеб. Потому Реммет ожидал худшего, когда добровольно-принудительно оказался на одном из таких светских балов. Но то, что он увидел на деле, превзошло все его ожидания. Эти люди, что видели в простых крестьянах и городских жителях обыкновенный скот – тупой и безмозглый, грязный и вонючий, могли на балу гадить прямо в зале, спрятавшись за занавесью, сквернословили похлеще любого сапожника и в основном были довольно глупы и мало образованы! И они ещё смели в чём-то упрекать простого мужика… Это всё равно, что священник, развращающий детей, а потом прикрывающийся своей рясой, чтобы уйти от наказания – подло и противно.
Но худшее, что с ним в тот день произошло, это предложение одного барона к Реммету засвидетельствовать о том, что соперник его – граф с земель по соседству был еретиком, чтобы на того Праведный Путь Молота объявили. Инквизитор сначала отнекивался вежливо, но барон не унимался – предлагал Реммету большие деньги, звание придворного инквизитора, женщин, власть, авторитет, а после отказа и на откровенный шантаж перешёл с угрозами. И мало того, что инквизиторы не имеют права в политику лезть, так ещё и слушать угрозы вперемешку с оскорблениями от пьяного вдрызг феодала было крайне омерзительно. Пришлось Реммету прямо на балу отрубить голову телохранителю барона, забрызгав его кровью лицо одной несчастной юной фрейлины. А когда она ещё и увидела у себя на коленях голову бедолаги телохранителя, то вообще потеряла сознание. И его, и девицу бедняжку инквизитору было безумно жаль. Он даже сейчас вспоминал про этот момент, рассуждая о том, можно ли было поступить иначе. Это уже после появилась тысяча идей, как можно было ответить и что. А тогда нужно было показать барону, что он не всемогущ, и Реммет блестяще справился с задачей: феодал обгадился от страха и больше и заикаться не смел об угрозах или предложениях. Жаль только, лучшие идеи приходят слишком поздно – тогда, когда они уже и не нужны, ибо проблем потом было выше крыши, но, благо, в той ситуации отмазали.