Наконец-то Дульси осталась одна.
Она вспрыгнула на стол, крутанулась волчком, ловя свой хвост, затем снова соскочила на пол и пробежалась по темным комнатам, расчерченным полосками лунного света. В сумраке казалось, что помещения расширились, словно стены, видимые в дневное время, растаяли в сотрясаемом ветром пространстве. Забравшись на одну из полок, Дульси вытащила помеченный коготками том. Книга с глухим шлепком упала на ковер.
Ухватив ее зубами, Дульси влезла на стол, лучше других освещенный луной. Она открыла книгу и отправилась в захватывающее путешествие по Африке. Она беззвучно ступала по необозримым пастбищам, ее ноздри заполнял явственно различимый запах газелей и антилоп гну, а вокруг расстилалась африканская ночь, упираясь на горизонте в горы — такие высокие, что их вершины терялись среди звезд.
Вдоволь наевшись мяса газели, Дульси пересекла поросшую травой бескрайнюю равнину, в сравнении с которой Молена-Пойнт казался просто игрушечным городком. Дульси воображала себя огромным леопардом, который крадучись пробирается среди глиняных хижин, рыком наводя ужас на спящих туземцев и оставляя в пыли отпечатки гигантских лап, чтобы поддразнить незадачливых охотников.
Насытившись африканскими просторами, Дульси обратилась к истории раннего средневековья и перенеслась в лабиринты тесных улочек Англии десятого века.
Однако это путешествие быстро приобрело мрачный оттенок. С каждой страницы на нее, усмехаясь, глядела покровительница колдовства Геката. Зло недвусмысленно заявляло о своем присутствии, маня и завлекая в свои сети. Дульси углубилась в рассказы о ведьмах и духах-хранителях, принимавших кошачье обличье. Ее преследовали люди, которые ненавидели и боялись кошек и горели одним желанием — истребить «ведьмино отродье». Подавленная жестокостью той эпохи, Дульси чувствовала, как тьма засасывает ее, и не хватало сил стряхнуть с себя ужасное и кровавое наваждение. Эти истории были совсем не похожи на благородные кельтские предания, в которых древние люди, принимая кошачий облик, отправлялись странствовать в иной мир, расположенный под чудесными плюшевыми зелеными холмами. Удивительный народ, обитающий там, состоял в родстве и с людьми, и с кошками и умел принимать облик и тех, и других. А древнее племя говорящих кошек, единственными представителями которого в эти дни были они с Джо, находило понимание и любовь кельтов. Не в силах избавиться от мрачных видений, Дульси в сердцах оттолкнула мерзкую книгу и отвернулась.
Сидя на краю стола и постепенно приходя в себя, Дульси удивилась собственному малодушию.
«Что со мной происходит? Чего я боюсь? Здесь же никого нет, а все эти кошмары — лишь маленькие черные закорючки на бумаге. Это безжалостное время давным-давно прошло. Почему же я сжимаюсь в комок и дрожу как в лихорадке? Что выбивает меня из душевного равновесия?»
По спине у кошки разливался неприятный холодок: ей казалось, она чувствует чьи-то темные помыслы, направленные против нее. Дульси раздраженно дернула хвостом, испытывая отвращение к собственному беспричинному страху и неожиданному упадку духа. Затем она соскочила на пол, пробежала через кабинет Вильмы и выскочила сквозь кошачью дверку наружу — в ночь, залитую лунным светом, приветливую и безопасную.
Глава 2
Луна заглядывала в раскрытые окна белого каркасного домика; морской ветер теребил постель и щекотал уши коту, который спал, свернувшись калачиком в складках одеяла, и его серая шкура, скрывающая мускулистое тело, казалась бархатной в лунном свете. Рядом с ним на двуспальной кровати похрапывал его друг и хозяин, обняв подушку, чтобы согреться; он и не по дозревал, что Джо подгреб все, чем можно было укрыться, и соорудил себе персональное уютное гнездышко. Раздетый и замерзший, Клайд спал слишком крепко, чтобы проснуться и отобрать одеяла; однако при очередном, более сильном порыве ветра Джо и сам зашевелился, потянулся и повел носом, пытаясь уловить мимолетный запах.
Стряхнув с себя остатки сна, он посмотрел на открытое окно и скорчил недовольную гримасу, поняв, что за запах растворился в ночной прохладе.
Кот.
Характерный резкий запах, принесенный океанским бризом, принадлежал неизвестному чужаку.
Джо мог месяцами не сталкиваться с местными котами, но знал каждого из них; знал их излюбленные маршруты и закадычных приятелей и без труда мог определить по меткам на ступеньках магазинов и стволах деревьев, кто из них околачивался неподалеку. Эти запахи были столь же индивидуальны, как на писанные от руки объявления с указанием имени и адреса. Ему был известен запах каждого из сородичей в Молена-Пойнт, но этот был необычным и явно нездешним.
Джо мирился с существованием других — обычных — городских котов, а что ему еще оставалось делать? Определенная степень цивилизованности необходима, иначе жизнь превратилась бы в нескончаемую череду бессмысленных сражений. Нужно сдерживаться, пока за победу не будет назначена высочайшая награда, пока изнывающая от желания красавица не выйдет в ночь — и вот тогда грянет бой, решительный и беспощадный.
Но даже самый цивилизованный местный кот и близко бы не подпустил чужака.
Возможно, это бродяга с пристани, который решил прогуляться по задворкам магазинов, а может быть, этот кот принадлежит кому-то из туристов. Как бы там ни было, но Джо не по нравилось полученное «послание» — вызывающее и воинственное. От этого зверя несло высокомерием, дерзостью и пороком. Одним словом, запах неизвестного кота предвещал неприятности.
В лунном сиянии спальня обретала очарование, которое на прочь исчезало в светлое время суток. Незатейливое убранство комнаты полностью соответствовало спартанским вкусам холостяка, а мебель явно знавала лучшие времена: сосновый комод и столик у кровати, сработанные грубо, но прочно, соседствовали со старым исцарапанным деревянным стулом. Но сейчас, в лунном свете, голые белые стены были расписаны шевелящимися тенями дубов, узловатые ветви которых простирались почти до самых окон; их неровные тени смягчали прямолинейность комнаты и придавали ей глубину и таинственность. Толстый персидский коврик, лежавший возле кровати и поблескивавший, словно рубин, в лунном свете, был единственным предметом роскоши; это был шикарный и приятный подарок одной из прежних подруг Клайда.
Высвободившись из пут одеяла, Серый Джо вразвалочку прошелся по кровати, перелез через Клайда и бухнулся на мягкий ковер. Недовольно крякнув, Клайд приподнялся и уставился на него.
— Какого черта ты так топаешь? Ты же тяжелый как лось! Джо ухмыльнулся и запустил когти в густой шелковистый ворс ковра.
Со сна черные волосы Клайда стояли дыбом, щеки потемнели от суточной щетины. Лоб пересекала грязная полоска — след от маслянистых внутренностей какого-нибудь прихворнувшего «Роллс-ройса» или «Мерседеса».
— В твоем распоряжении вся эта чертова кровать. Не мог бы ты проявлять хоть чуточку уважения? Я же не наступаю тебе на пузо.
Джо поглубже вонзил когти в персидский узор, лукаво сощурив желтые глаза:
— Ты все время тренируешься и постоянно хвастаешься своим накачанным прессом, так что ты и почувствовать ничего не должен был. Я же почти ничего не вешу — так сказать, кот в весе пера. Кроме того, ты так храпел, что не проснулся бы, даже если бы по твоему животу прошел немецкий дог.
— Убирайся к черту, топай на охоту и дай мне поспать. Иди, напейся свежей крови, или чем ты там еще по ночам занимаешься.
— К твоему сведению, я направляюсь в библиотеку. Что может быть более мирным и респектабельным, чем…