Василий молча завел машину.
- Вы … Вы куда меня везете?
Кет все-таки собралась с силами и решила хотя бы выяснить его намерения.
И, если в полицию везет, то, может, как-то отговорить. Он же вроде добрый человек, помог ей в прошлый раз. Вдруг и сейчас поможет.
- Домой. А ты куда-то планировала еще сегодня? Может, с дилерами за добавкой?
Его голос прозвучал неожиданно грубо и оскорбительно.
- А если и так? - Кет понимала, что не стоило злить его, говорить лишнее. Везет домой, и то хорошо. Отлично даже! Если еще удастся уговорить его не приплетать сюда маму, будет вообще прекрасно.
Но то, как он пренебрежительно и злобно ответил ей, серьезно обидело девушку.
Кет понимала, что сейчас не в лучшей ситуации, но - черт! - кто он такой? Какое ему дело, с кем она куда поедет?
Она уже взрослая, совершеннолетняя, сама будет решать, куда и с кем ей ехать!
И никакой Кот Василий ей не указ!
- Ну давай тогда развернусь, поедешь с ними. В отделение.
И притормозил, выискивая место для разворота.
Кет серьезно испугалась. Вот чего, спрашивается, вылезла со своим языком? Молчала бы в тряпочку.
- Не надо, пожалуйста, лучше домой, - она постаралась сказать это как можно быстрее и громче, чтоб разъяренный мужчина услышал.
Василий усмехнулся и опять вырулил по направлению к их району.
Остаток времени ехали молча.
Кет сидела тихо, как мышь под веником, не отсвечивая и пытаясь натянуть на коленки подол проклятого платья.
Пару раз она ловила на себе косые нечитаемые взгляды соседа, и от этого становилось еще более неловко.
Некстати вспомнился сегодняшний сон.
Щеки вспыхнули помимо воли, хорошо, что в машине темно. Незаметно.
Кет ожидала еще отповеди , резких слов, которые заслужила, но Василий молчал.
А напряжение в салоне росло просто бешеными темпами.
Наконец, мучительная поездка окончилась, Кет постаралась как можно быстрее открыть дверь, забыв, что она блокируется со стороны водителя.
Василий обошел машину и открыл ей дверь, подхватив за локоть и потащив к подъезду, словно она убегать собиралась.
- Да отпустите меня, - Кет возмущенно пыталась вырваться, руку было больно, - я сама могу идти!
Василий нажал кнопку лифта, как назло пришел пассажирский.
Он втолкнул девушку в кабинку, зашел следом, двери закрылись.
Было невыносимо тесно и душно, от выпитого начала сильнее болеть голова, да еще и мужчина стоял слишком близко и дышал слишком шумно.
Кет смотрела себе под ноги, хмурясь и опять злясь на него за бесцеремонность.
Но ситуацию надо было прояснять, поэтому она спросила, не поднимая глаз:
- Вы маме скажете? Или, может, как тот начальник говорил, в детскую комнату милиции… Но мне есть восемнадцать, мне двадцать уже, так что я могу делать, что хочу…
Она хотела еще что-то сказать, но тут ее опять схватили за талию и рывком подняли вверх, больно стукнув затылком о стену кабинки.
Кет испуганно уставилась в бешеные глаза соседа.
- Взрослая, значит? - прошипел он, встряхивая ее так, что голова мотнулась безвольно и зубы клацнули, - да , ты можешь делать , что хочешь! Идти , куда хочешь, пить ,что хочешь, жрать любую дурь, какую хочешь! Вот только и другие тоже будут делать с тобой, что хотят. Ты хоть представляешь себе, курица ты драная, что с тобой сделали бы эти твари? Ты думаешь, они от доброты душевной тебе свою дрянь в стакан кинули? А? О чем ты думала, овца ты тупорылая, когда с ними села за один стол? Ты себя видела? Ты видела себя, я спрашиваю? Ты знаешь, на кого похожа?
- Яааа… - Кет от страха и неожиданности начала заикаться, неловко ерзая ногами, висящими чуть ли не в полуметре от пола, - я с подругой… И я ничего такого…
- Овца, - теперь уже не шипел, а рычал Василий, без усилий удерживая ее на весу и не позволяя опустить взгляд, избежать его глаз, - тупая овца! Вырядилась! Ты похожа на гребанную лолиту. Так и хочется взять и вые**ть!
- Что вы себе… Что ты… - Кет задыхалась уже не столько от страха, сколько от возмущения, - отпусти меня, придурок! Руки убери свои!
- А что ты мне сделаешь, если не отпущу, а? Что? Что ты вообще можешь сделать хоть кому-то, дура? Взрослая она. Вот тебя бы просто взяли и увезли оттуда. И показали бы тебе, что делают с такими взрослыми девочками.
- Что? Я … - Кет хотела сказать, что она не овца и не дура и не курица, и что она все прекрасно понимает, и никогда бы…
Но тут Василий, видно слегка выдохшийся от длительной нотации, замолчал, сжимая ее еще крепче, до боли, до синяков, замер, уставясь на ее открытые для ответа губы.