— Контент-менеджером, — гордо ответила Ната, выхватывая у Ильи из-под руки пятиэтажный бургер, который он планировал съесть сам, и впиваясь в него зубами, как голодный вампир.
— Вот как, — на столе валялась какая-то деталька, не то от конструктора, не то от брелка, видимо, забытая неосторожным ребенком, и Илья, несколько расстроенный потерей бутерброда, начал крутить ее на пальцах, как монетку. — И как контентиться?
— Нормальком, — хихикнула девушка, обгрызая бутерброд с забавной прожорливостью.
— Ты на это учишься?
— В смысле? А, неее, что ты. Я буду агрономом.
— Интересная профессия, — вежливо отозвался парень, радуясь, что все так тихо, спокойно и нормально, и ничего не предвещает ничего необычного, особенно — красных плащей и странных людей.
— Там видно будет, — пожала плечами его собеседница. — Пока не понятненько. А ты программируешь?
— Ну, что-то вроде того, — покривил душой Илья. Программирование, по крайней мере, в программу обучения входило, хоть и не в том объеме, как он надеялся, но явно в большем объеме, чем того хотел бы его отец. — Как твои эти? Глаша? Паша?
— Маша и Саша! — возмутилась Ната, пытаясь ударить Илью остатками бургера. Тот, смеясь, уклонился. — Все у них хорошо. Сашка на филфаке, как и хотела. А Машка что-то там считает.
— Хорошее дело — что-то там считать!
— А то, особенно, если деньги. Но она — не деньги, — сообщила девушка, оживленно питаясь, позволяя Илье ностальгично вспоминать тот вопиющий случай, когда ему удалось уговорить примерную троицу сбежать с уроков. Он сделал это на спор — но, честно сказать, чтобы выиграть, пришлось применять подкуп, и за этот спор он расплатился походом на аниме-фест, причем с выступлением: неугомонные девицы закосплеили мультяшную рок-группу, и Илье пришлось выступить в роли фронтмена. Впрочем, вспоминал он это с удовольствием. — А что, вы с сестрой еще катаетесь?
— Катаемся, куда деваться, — сморщил нос Илья и внезапно предложил. — Хочешь, приходи. В воскресенье заезд, площадка на Хорошевке… Нижние мневники, в смысле.
— Да? — оживилась Ната, едва не подпрыгивая на месте. — Класс! Я постараюсь. Если ничего не случиться.
И, да, мальчики-девочки в красных плащах не мерещились аж до следующего утра.
В начале было слово, и слово было Мяу, а уже потом появилось все остальное. Например, я появился, прямо вот тут, рядом с очередным выводком гадких иномировых созданий.
Заряд острых игл прошел мимо, и я, выгибаясь в полете, ловко приземлился на все четыре лапы. В достаточной мере грациозно, если бы было кому оценить со стороны, но не в этом дело.
— Уходи, добром прошу, — вежливо предложил я своему расплывчатому противнику, но гнусная мефоза только колыхнулась печально и снова ринулась в атаку. Я встретил ее достойно, останавливая хлесткие удары псевдоперьев точными блоками. Хвала Хвостам за мою пухнастую шерсть! Ни один из ядовитых шипов не смог миновать пуховый заслон и достичь кожи, тогда как мои изрядные когти, старательно оберегаемые от стрижки, поработали на славу. Полуэфемерное тело мефозы покрылось рваными трещинами, которые так и норовили разойтись еще дальше при каждом ее сумбурном движении.
— Уходи, — повторил я, замирая в героической позе с вытянутым восклицательным знаком хвостом. Я, несомненно, был хорош, но красота в одиночку могла бы и проиграть. Зачастую для уверенной победы к ней необходимы острые когти, чтобы доказать низшим видам свои эволюционные преимущества.
Вот и мефоза, уже колыхаясь от каждого дуновения, потеряв плотность и всякую схожесть с обитателями мира-с-тенями, опасалась приближаться ко мне, но и исчезать не торопилась.
— Тебя, разве, не ждут дома маленькие мефозята?
Нет, видимо не ждали, потому что настырное создание продолжало кружить и виться вокруг, никогда в зоне моей досягаемости, но и не позволяя мне расслабиться. В конечном итоге я, сделав вид, что отвлекся на тень птички, дождался отчаянного рывка противника и встретил ее с достойным радушием, мощным ударом лапы переломив уже тающе-хрупкое тело. Мефоза пару раз дернулась и рассыпалась кристалликами, похожими то ли на соль, то ли на силикагель в лотке. Да, я знаю, что такое силикагель. Я, в конце-концов, практически кот-академик. Только толку от меня решительно больше, чем от обычных академиков.
Я поскреб лапами останки запредельной твари, проверяя, не пытается ли восстановиться, и сел, начав задумчиво причесываться. Мефоз становилось все больше: обычно такой признак не сулит ничего хорошего, потому что эти паскудники никогда не приходят сами по себе. Их появление чаще всего сопровождает другие, куда более тревожные события, в сути которых мне еще только предстояло разобраться. Пока что я знал только то, что мефозы множаться в преддверии конца света, и я, в общем-то, совсем не собирался быть ни просто свидетелем, ни потерпевшим в такой катавасии. Возможно, удасться что-то выяснить?..
— Другого места не нашел, чтобы жопеньку чесать? — поинтересовался насмешливый голос и я, грациозно вывернувшись, саркастично посмотрел на свою коллегу — не сказать, что подругу — Двекошки.
— А ты, вероятно, не нашла другого занятия, кроме как заслонять мне вид? — спросил я, потому что Двекошки была, собственно, большой, как две кошки, даже две такие вот знатные огромные котищи, как я.
Любого нормального кота зовут, конечно же, Кот, а кошку — Кошка. Ни один хвостатый в здравом уме не обознается, не примет одного сородича за другого, поэтому и имена нам не так уж и нужны. Мы, впрочем, любим рассказывать о своих особенностях и подвигах, поэтому каждый кот — это Кот, который сделал одно или другое, или славен чем-то там Прекрасным и особенным. Вот и Двекошки потому так и именуется, что она невероятно, баснословно огромна. Как будто это Кошка, которая съела Кошку.
— Я, между прочим, подошла сзади, — недовольно ответила она.
— И заслоняешь вид на меня СЗАДИ, — подтвердил я, поворачиваясь к ней, не опуская задней ноги. — О чем пришла?
— Которая по счету была мефоза за день? — тут же переходя на деловой тон, спросила она.
— Третья. С половиною, — посчитал я. — Одну я добил за Вафлей. Ей нужен напарник — и быстрее, потому что она слишком часто мечтает.
— Вызываешься?
— Упаси Хвост! — фыркнул я. — Я сам по себе, и у меня подранков не бывает, поэтому отстань. С чего ты вообще считаешь мефоз?
— Их становится все больше. Три — с половиною — у тебя, одна — с половиную — у Клеточки. У Плюшки — три, и три у Булки. Это если говорить только о тех, кого я спрашивала сегодня. А так тенденция неумолима: что-то грядет, и из летописей я понимаю, что речь идет о Всего Конце.
Я-таки опустил ногу и воззрился на Двекошки с глубочайшим вниманием, поскольку ее речь трогала самые сокровенные части моих душ. Может, это и было приключение, для которого я был рожден?
— И наша задача — остановить этот Всенец?
— Такова наша роль, — подтвердила Двекошки. — Поэтому будь готов, будь начеку и слушай зов.
— Не забудь только меня позвать, если что, — попросил я, отвлеченно почесывая за ухом.
— Да уж тебя забудешь, как будто, — фыркнула Двекошки и, отвернувшись от меня, ступила в собственную тень и была такова.
Не успел я начать думать о том, что она сказала, и что нас всех ждет, как кто-то панибратки похлопал меня по голове.
— Котик, — сказал совершенно мне незнакомый человек, посмевший так распускать руки, и душераздирающе зевнул. Надо сказать, даже для человека выглядел он не очень: рудименты шерсти блеклые и невыразительные, третье веко красное, жалобный бесшерстный покров сухой и бледный. Прямо-таки несчастнейшее из созданий, а не человек. — Вот что делать, котик? — продолжил он, словно я его слушал. — Рабочий день еще не начался, а я уже устал. Ничего не успеваю, ничегошеньки, и постоянно хочу спать.
Да ты какой-то глупый человек, подумал я. Мало того, что спрашиваешь совета у кота, так еще и такие очевидные вещи!