— О, прямо ведьмин чуланчик!
Нарочито низко пригнувшись, прошла на кухню.
Артем прикрыл скрипучую кладовочную дверь, придержал за локоть расстроенную Леночку, сказал негромко:
— А знаешь, и правда, мне продавец говорил — вот, мол, вам и комната для тещи.
Леночка тихо фыркнула, быстро переглянулась с мужем, и ее взрослое усталое лицо на миг осветилось улыбкой нашкодившего ребенка.
— Темка! — укоризненно прошептала она.
— Что вы говорите, Артем? — поинтересовалась теща из кухни.
— Распределяю жилплощадь, Марья Игнатьевна, — с готовностью отозвался он. — Функционально. Чтобы учесть особенности при ремонте.
— А. Ну да, безусловно. Без ремонта здесь совершенно невозможно.
Марья Игнатьевна, скорбно поджав губы, обозрела кухонную обстановку — облупленный потолок, закопченный водогрей с кривой трубой, разбитую раковину.
— Н-да, — сказала она.
— Вот, ма, видишь, там парк. С Никитой гулять близко… — Леночка указала в окно. Артем заметил дрожь в ее голосе и в пальцах, беспомощно ткнувшихся в грязное стекло. За ним гнулись под ветром мокрые черные ветки, царапали окно, как будто хотели ворваться вовнутрь, разбить тонкую преграду между маленьким теплым миром и холодной сумрачной осенью.
Артем взял Леночкину замерзшую ладошку в свою руку. Хотел сказать: «Это наш дом, Ленка. Только наш. И мы никого сюда не пустим — ни осень, ни холод, ни тоску». Но заметил насмешливый внимательный взгляд тещи и промолчал. Только погладил Леночкину ладонь, которая становилась все теплее, согреваясь в его руке.
— Н-да, — повторила Марья Игнатьевна. Брезгливо, кончиками пальцев тронула облезлый подоконник. Сказала задумчиво:
— А знаешь, Элен, Игорек Самохин коттедж себе купил за городом. Он звонил вчера, когда ты с Никитой гуляла. Два этажа, кирпич, изнутри — дуб…
— Правда? — растерянно улыбнулась Леночка.
— Говорит, на втором этаже веранда застекленная, ну, чтоб вроде оранжереи можно было сделать…
— Здорово…
— Он, когда звонил, сказал, между прочим: «А я помню, Леночка цветы любила выращивать»…
— Неужели помнит? — удивленно спросила Леночка.
Ее ладошка в руке Артема вдруг стала неловкой и опять холодной, будто неживой.
— А как же, — с нажимом подтвердила Марья Игнатьевна. Покосилась на зятя с усмешкой. Он промолчал. Леночка отвернулась к окну, к черным голым деревьям, которые сердито царапали друг друга кривыми ветками. Может быть, представила, как идет по цветущему саду, роскошной тропической оранжерее на втором этаже своего большого дома…
— А скажите, Артем, вам еще много долгов отдавать… ну, за эту… квартиру?
— Не очень.
— Ну да, ну да. Безусловно. Наверное, еще проценты. Сейчас кредиты с такими грабительскими процентами, — сочувственно кивнула теща, презрительно улыбаясь краешками губ.
— Как вы, право, все знаете, Марья Игнатьевна! — восхитился Артем.
— Безусловно.
— А как это вы верно сказали, ну про этого… как его… Кирпич, а внутри — дуб, да?
— Что?
Леночка фыркнула.
Марья Игнатьевна оглядела подозрительно — вздрагивающие плечи дочери, спокойное лицо зятя — поджала губы и величественно выплыла из кухни.
Артем обнял жену, зашептал торопливо в самое ухо:
— Ленка, прости меня, прости…
— Да за что?
— Ну… Ну… за то, что я не Игорек Самохин…
Повернул ее к себе, поцеловал осторожно — мокрые ресницы, дрожащие смеющиеся губы.
— Глупости, — хмурясь и улыбаясь одновременно, пробормотала она: — Как ты мог подумать, что я…
— Ленка…
— Элена! — крикнула из прихожей Малья Игнатьевна. — Пора идти! Там твой папа с Никитой, наверное, уже не знает, что делать.
— Сейчас, мам. Уже иду.
— Некоторые мужчины такие беспомощные, знаешь ли, — крикнула теща громко, отчетливо выговаривая каждое слово.
— Артем, ну… ты звони…
— Конечно, — ответил Артем.
— Мама говорит, Никите здесь нельзя, пока ремонт. А то я бы тебе помогла. Обои поклеить или еще что…
— Да что, я с ремонтом не справлюсь, Лен? Тут недолго. Всего ничего. Я быстро сделаю.
— Правда?
— Элена!
— Правда, — пообещал Артем.
Он уткнулся лбом в закрывшуюся дверь, послушал, как затихают шаги — легкие — Леночкины, командирские — тещины. Сгорбился, закрыл глаза, зашептал в драный дерматин обивки: «У нас все будет хорошо. У нас все будет…»