Артем отпрянул и попятился. Морщинистое лицо Ады Карповны с желтыми злыми глазами оказалось вдруг совсем близко.
— Ну, что ты, Ада, — вдруг сказал мягкий голос над самым ухом. Артем дрогнул и обернулся. Аделаида, улыбаясь, смотрела на него, и в ее золотистых глазах светились печаль и нежность. — Это ведь наш с тобой сосед теперь. Он не злой, правда. Он… почти как Петечка… добрый…
Девушка тронула Артема за локоть, склонилась над разложенными обоями.
— Вот эти красивые. И эти.
— Марко больно, — буркнула старуха, отпихивая Аделаиду в сторону, и, близоруко щурясь, с кряхтением нагнулась над обоями.
— Ну, выбери сама, — предложила девушка.
— Чегой-то? И ты чего здесь? Тебя звали?
— Ну, пусть он новые обои поклеит, Ада. Тебе жалко, что ли?
— Чегой-то? Мне мои нравятся.
Ада Карповна ткнула узловатым пальцем в стену, задумчиво поскребла ее желтым ногтем. Артем растерянно смотрел, как поверх нового слоя штукатурки проступают старые, недавно оборванные и вынесенные на помойку обои — засаленые, облезлые, с истершимся рисунком.
— Нет, не нравятся, — пробурчала старуха. — Старые они уже. Как и я, дура…
— Разве? — удивилась девушка. Потянулась к стене, погладила вспыхнувший под ее тонкими пальцами яркий рисунок с розовыми бутонами.
Сказала мягко:
— Ну… вот пусть он их переклеит. Ведь не жалко, правда?
Ада Карповна хмыкнула.
— Ада, ты думаешь, нам здесь тесно будет? У нас ведь у каждого своя комната, знаешь… А с соседями дружить надо, тем более, если люди хорошие…
— Вона как заговорила. Затворница, — пробурчала старуха. — Ну… пусть себе клеит, чего хочет, в своей комнате…
Отвернулась, сгорбившись, упрятав руки в отвисшие карманы, медленно зашаркала в тот угол, из которого появилась.
— Спасибо, Ада Карповна! — опомнившись, сказал ей в спину Артем. — Аделаида, и вам спасибо… Вы такая… Знаете, мне ваши стихи очень понравились. Правда. Вы мне что-нибудь еще почитать дадите?
Ада Карповна хмыкнула, обернулась. Буркнула:
— Ишь ты!
Аделаида улыбнулась, распрямилась, переспросила неуверенно:
— Правда?
И отпрянула от большого пегого кота, прыгнувшего ей прямо под ноги.
— Ой, Барсик! Подрос как!
— Барся! — обрадовалась Ада Карповна. Подошла, с кряхтеньем нагнулась. — Ишь, холеный! Как в молодости!
Две руки потянулись к коту — молодая, нежная, и старая, морщинистая, с узловатыми, дрожащими пальцами. Столкнулись, дрогнули одновременно.
Девушка и старуха посмотрели друг на друга.
— Знаешь, Аделаида, у тебя, правда, стихи хорошие, — тихо сказала Ада Карповна. Смущенно кашлянула. — Мне они всегда нравились.
— Правда? — обрадовалась Аделаида. — Ты никогда не говорила… Ты не горбись так, Адочка, — она робко погладила дрожащую руку Ады Карповны, переплела свои тонкие пальцы с морщинистыми пальцами старухи. — Ты ведь на самом деле не старая. И не злая. Уж я-то точно знаю…
— Правда? — неуверенно переспросила старуха и попробовала улыбнуться. Губы задрожали от непривычного усилия, лицо, застывшее скорбной маской, тоже дрогнуло, его черты потекли зыбким туманом, искажаясь, растворяясь в воздухе… Через минуту две юные Аделаиды смотрели друг на друга.
Они переглянулись, рассмеялись, крепко взялись за руки и вдруг исчезли. Только воздух еще мерцал некоторое время там, где были их счастливые улыбки и соединенные руки…
— Где они обе? — растерянно спросил Артем. — Куда делись?
— Ох, дурень… — пробормотал кот.
— Ну, опять начинается…
— Ведь столько лет с ними обеими… А все прошляпил… — Кот опустился на пол, зажмурился, закрыл лапой нос. — Ох, старый я дурень…
— Кто прошляпил? Что?
— Да ведь им просто друг с другом надо было помириться, — вздохнул кот. — В глаза посмотреть. Увидеть друг друга. Понял?
— Ну… И куда они делись?
— А куда, по-твоему, призраки деваются, когда их мечта исполнилась? Когда им наконец крылья дают?
В темноте сердито рявкнул голос Барсика Ивановича:
— Ну-ка прекратить это!
— Что? — сонно и недовольно спросил Артем.
— Я тебе объяснял разницу между — хранить воспоминание и сотворять призрака? А?
Артем вздохнул, повернулся на бок, пробормотал:
— Да, что? Я ничего…
— В окно посмотри, — прошипел Барсик Иванович.
Возле окна стояла Лена с распущенными волосами, в синем сарафане, смотрела на цветущие деревья…