– Что вы говорите, Артем?
– Ничего, Марья Игнатьевна. Все в порядке. И без кошки обошлись.
Леночка тихо фыркнула, спрятала улыбку в плечо мужа. Марья Игнатьевна поджала губы, облила зятя надменным взглядом, бросила резко:
– Что ты там копаешься, Элена?
Леночка послушно потянулась вперед, но Артем остановил ее, поймал тонкие плечики и подхватил жену на руки. Прижал к себе – хрупкое, легкое, почти невесомое, самое драгоценное сокровище.
– Ой, Артем, ты что, – ахнула Леночка, щекоча горячим дыханием шею. – Ну, не свадьба же…
– Глупости, – сказал Артем. – Жену надо не на свадьбе на руках носить, а во все остальное время.
Он переступил через порог. Замер, чувствуя ребрами, с одной стороны – торопливый бег Леночкиного сердца, с другой – размеренный стук своего. Два узника, которые переговариваются через решетку, сплетая горячие пальцы и взгляды между ржавыми прутьями. И от тепла и нежности плавится железо, сыпется рыжей трухой, и уже невозможно оторвать одну руку от другой…
– Темка, – тихо шепнула Леночка. Артем увидел совсем близко ее широко распахнутые потемневшие глаза. Опомнился. С усилием разжал руки. Леночка вывернулась из его объятий, соскользнула на пол под неодобрительным взглядом Марьи Игнатьевны.
– Гм, – сказала теща. Пристально изучила лицо Артема и поползла брезгливым задумчивым взглядом по стене с засаленными обоями, потрескавшемуся потолку с завитками старой штукатурки…
– Что, думаешь, так плохо, ма? – встревоженно спросила Леночка.
– Ну-у, – протянула Марья Игнатьевна, неопределенно пожимая могучими плечами. Мельком заглянула в комнату; прибивая каблуками скрипучий пол, промаршировала по коридору. Брезгливо ткнула пальцем обшарпанную дверь кладовки, хмыкнула в темноту, тускло мерцающую боками пыльных банок и ребрами кривых полок:
– О, прямо ведьмин чуланчик!
Нарочито низко пригнувшись, прошла на кухню.
Артем прикрыл скрипучую кладовочную дверь, придержал за локоть расстроенную Леночку, сказал негромко:
– А знаешь, и правда, мне продавец говорил – вот, мол, вам и комната для тещи.
Леночка тихо фыркнула, быстро переглянулась с мужем, и ее взрослое усталое лицо на миг осветилось улыбкой нашкодившего ребенка.
– Темка! – укоризненно прошептала она.
– Что вы говорите, Артем? – поинтересовалась теща из кухни.
– Распределяю жилплощадь, Марья Игнатьевна, – с готовностью отозвался он. – Функционально. Чтобы учесть особенности при ремонте.
– А. Ну да, безусловно. Без ремонта здесь совершенно невозможно.
Марья Игнатьевна, скорбно поджав губы, обозрела кухонную обстановку – облупленный потолок, закопченный водогрей с кривой трубой, разбитую раковину.
– Н-да, – сказала она.
– Вот, ма, видишь, там парк. С Никитой гулять близко… – Леночка указала в окно. Артем заметил дрожь в ее голосе и в пальцах, беспомощно ткнувшихся в грязное стекло. За ним гнулись под ветром мокрые черные ветки, царапали окно, как будто хотели ворваться вовнутрь, разбить тонкую преграду между маленьким теплым миром и холодной сумрачной осенью.
Артем взял Леночкину замерзшую ладошку в свою руку. Хотел сказать: «Это наш дом, Ленка. Только наш. И мы никого сюда не пустим – ни осень, ни холод, ни тоску». Но заметил насмешливый внимательный взгляд тещи и промолчал. Только погладил Леночкину ладонь, которая становилась все теплее, согреваясь в его руке.
– Н-да, – повторила Марья Игнатьевна. Брезгливо, кончиками пальцев тронула облезлый подоконник. Сказала задумчиво:
– А знаешь, Элен, Игорек Самохин коттедж себе купил за городом. Он звонил вчера, когда ты с Никитой гуляла. Два этажа, кирпич, изнутри – дуб…
– Правда? – растерянно улыбнулась Леночка.
– Говорит, на втором этаже веранда застекленная, ну, чтоб вроде оранжереи можно было сделать…
– Здорово…
– Он, когда звонил, сказал, между прочим: «А я помню, Леночка цветы любила выращивать»…
– Неужели помнит? – удивленно спросила Леночка.
Ее ладошка в руке Артема вдруг стала неловкой и опять холодной, будто неживой.
– А как же, – с нажимом подтвердила Марья Игнатьевна. Покосилась на зятя с усмешкой. Он промолчал. Леночка отвернулась к окну, к черным голым деревьям, которые сердито царапали друг друга кривыми ветками. Может быть, представила, как идет по цветущему саду, роскошной тропической оранжерее на втором этаже своего большого дома…
– А скажите, Артем, вам еще много долгов отдавать… ну, за эту… квартиру?
– Не очень.
– Ну да, ну да. Безусловно. Наверное, еще проценты. Сейчас кредиты с такими грабительскими процентами, – сочувственно кивнула теща, презрительно улыбаясь краешками губ.
– Как вы, право, все знаете, Марья Игнатьевна! – восхитился Артем.
– Безусловно.
– А как это вы верно сказали, ну про этого… как его… Кирпич, а внутри – дуб, да?
– Что?
Леночка фыркнула.
Марья Игнатьевна оглядела подозрительно – вздрагивающие плечи дочери, спокойное лицо зятя – поджала губы и величественно выплыла из кухни.
Артем обнял жену, зашептал торопливо в самое ухо:
– Ленка, прости меня, прости…
– Да за что?
– Ну… Ну… за то, что я не Игорек Самохин…
Повернул ее к себе, поцеловал осторожно – мокрые ресницы, дрожащие смеющиеся губы.
– Глупости, – хмурясь и улыбаясь одновременно, пробормотала она: – Как ты мог подумать, что я…
– Ленка…
– Элена! – крикнула из прихожей Малья Игнатьевна. – Пора идти! Там твой папа с Никитой, наверное, уже не знает, что делать.
– Сейчас, мам. Уже иду.
– Некоторые мужчины такие беспомощные, знаешь ли, – крикнула теща громко, отчетливо выговаривая каждое слово.
– Артем, ну… ты звони…
– Конечно, – ответил Артем.
– Мама говорит, Никите здесь нельзя, пока ремонт. А то я бы тебе помогла. Обои поклеить или еще что…
– Да что, я с ремонтом не справлюсь, Лен? Тут недолго. Всего ничего. Я быстро сделаю.
– Правда?
– Элена!
– Правда, – пообещал Артем.
Он уткнулся лбом в закрывшуюся дверь, послушал, как затихают шаги – легкие – Леночкины, командирские – тещины. Сгорбился, закрыл глаза, зашептал в драный дерматин обивки: «У нас все будет хорошо. У нас все будет…»
В хозяйственном магазинчике посетителей не было. Молоденькая продавщица с рыжими смешными косичками, похожая на Пеппи-Длинный-Чулок, увлеченно смотрела мультики по маленькому телевизору.
Артем вдруг подумал, что впервые покупает что-то для своего дома. Своего настоящего дома – съемная квартира не в счет. Еще он представил, как через месяц или два они будут заходить в этот магазинчик все вместе – с Леночкой и Никитой. Например, купить лампочек или зубной пасты по дороге из парка домой. Маленькая ладошка Никиты, теплая и щекотная, как птенец, будет прятаться в руке Артема, а в другой – прохладная Леночкина. Позади будет воскресная прогулка в солнечном снежном парке, а впереди, уже совсем рядом, только перейти двор – уютный вечер в их собственном доме. Собственном доме…
Ощущение будущего счастья вдруг накрыло Артема с головой, как теплая морская волна. Он замер, широко улыбаясь и чувствуя запах зимы и нежное прикосновение невидимых рук жены и сына.
– Ой, – сказала продавщица, отрываясь от мультиков. – Извините…
И растерянно улыбнулась в ответ на сияющую улыбку Артема.
Он дрогнул, волна откатилась обратно – в далекое, зыбкое, еще пока не сбывшееся – оставив Артема на твердом берегу настоящего.
– Вы сегодня первый покупатель, – сообщила Пеппи, морща конопатый нос и приглаживая торчащие в разные стороны, будто из медной проволоки сплетенные, косички.
– Я буду часто заходить, – пообещал Артем.
– Правда? – искренне обрадовалась продавщица. – У нас хороший ассортимент, – с энтузиазмом махнула рукой в сторону ассортимента, чуть не столкнула с прилавка телевизор, ойкнула, покосилась на посетителя и смущенно прыснула.