Мвау!
– Ну почему же… Я был с ней знаком, хотя и не очень близко. Она умерла всего два сезона назад. Сильная женщина…
Он слегка потерся ухом о ее горячее плечо. Но мурлыкать не стал – обойдется. Хотя и… ну да. Приятно.
Ну и что такого? Ну и подумаешь!
Просто приятно в холодных сумерках прижаться боком к такому горячему телу. Просто слишком давно не было такого, чтобы просто тепло, а не работа… Почти двухсезонный траур – пожалуй, этого вполне достаточно даже для такой неординарной личности, как Миу. И так уже все вокруг хихикают втихаря…
– А ты хороший. – В голосе истовая убежденность. Ню-ню. Забавно слышать такое от сучки. И даже немного – вот ведь странно! – приятно. Так же приятно, как холодным вечером прижиматься к ее пусть даже и костляво-нескладному, но такому горячему боку.
– Ты хороший и всё-всё-всё понимаешь. Ты слушаешь, а не просто делаешь вид. Это такая редкость… Будь ты из наших – я бы, наверное, тебя выбрала. Не в женихи, а по-настоящему.
Уррф…
Вот же… С-сучка!
Словно ведром холодной воды – да против шерсти, когда только-только в сквоте пригрелся да расслабился… Это хорошо еще, что у Ксанта выдержка из мореного какбыдуба, другой бы на его месте…
Короткая паника – она же просто ничего не понимает! Она же уверена, что комплимент ему отвесила – а она и отвесила, по ихним сучьим законам. Н-да. Увесистый такой комплимент, слышали бы ее Старые Матроны – обхихикались бы! Вот же вляпался! Пригрелся у гладенького да тепленького, расслабился… и даже не отстраниться теперь – тогда уж точно обидится.
Она отстранилась сама. Можно даже сказать – отшатнулась. Попыталась заглянуть ему в лицо – встревоженно и напуганно.
– Я что-то не то сказала? Ты так напрягся… Извини, я совсем не хотела! Я думала – ты посмеешься! Извини!
Уррф!
А объяснить, похоже, все-таки придется. Может, тогда она и обидится, но иначе – заизвиняет ведь до смерти!
– Послушай… я же объяснял тебе – у нас все иначе. Кошки не выбирают. Но даже не в этом дело…
– Да-да-да, я помню! – закивала она радостно, думая, что поняла основную проблему. Заулыбалась, в темноте сверкнули белые зубы. – Я потому и думала, что тебя развеселит, если я…
– У нас нет сворок, – решительно перебил Ксант. – И связи, как правило, не длятся дольше Периода. Ну, четверть сезона, от силы, да и то редко. Тебе наверняка наставники говорили, что коты не умеют любить, только трахаться… Ну, так вот – это правда. Это не байки, это способ защиты, пойми. Никто из нас просто физически не способен на глубокие чувства – иначе мы бы все давно попереубивали друг друга. Кошку – ее ведь нельзя любить и оставаться при этом в здравом рассудке. Ни один рассудок не выдержит. Ею можно восхищаться, перед ней можно трепетать, ее можно опасаться или ненавидеть, но любить – упаси тебя Лоранты-Следователи! Нельзя любить шлюху, которой все равно – с кем. Нельзя любить того, кто каждый сезон по два раза надолго уходит в сквот, причем уходит не телом, а разумом… О, они ужасно разумны и рациональны – в любое другое время. Но когда наступает их пора перепихона… Наше счастье, что мы давно уже не относимся к ним серьезно. Правда, иногда случаются… атавизмы…
– Во-во. Наши кобели такие же! Вам хоть повезло, у вас дважды в сезон, а наши разумные да верные только до свадьбы! А чьей свадьбы – им не важно, лишь бы поближе была. Стоит унюхать – и все. У них от любой, самой завалящей свадьбы просто напрочь рубку сносит. И как их любить – таких?!
Она сочувственно вздохнула. И, кажется, снова пододвинулась. Хм. Это была не совсем та реакция, на которую он рассчитывал. Может, следовало быть еще чуть пооткровеннее? Какое-то время он раздумывал, а она молчала. А потом вдруг спросила очень тихо:
– Как ее звали? Ну, эту, которую ты… атавизму твою? И что с ней случилось? Ведь случилось же что-то, да?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
Даже он сам слышал, насколько фальшиво звучит его голос. Фальшиво и жалко. Ознобом продернуло по позвоночнику.
– Ты ведь тоже из этих, которые неправильные, правда? Я сразу поняла, когда ты заговорил про защиту и про то, что вы не умеете всерьез… У тебя стал такой уверенный голос! Вит тоже всегда говорит таким голосом, когда начинает врать… У нас говорят, что любопытство сгубило кошку, но я же не кошка, правда? Значит, мне ничего не грозит и можно быть любопытной. Как ее звали?
– Неважно.
Ксант передернул плечами.
От воды явственно тянуло сыростью, наверное, именно от этого его все сильнее знобило. Конечно, от этого, от чего же еще? Внезапный поворот темы перестал ему нравиться. Захотелось уйти. И он сам не понял, почему вместо того чтобы встать и разом оставить неприятный разговор за спиной, вдруг сказал:
– Это было давно.
– Она… умерла?
Наверное, слух у собак настроен как-то иначе. Во всяком случае, сам Ксант не слышал в своем голосе ничего особенного. Уйти, оборвав слишком странный и ставший чересчур опасным разговор, хотелось всё острее. Но почти так же остро – вот ведь странность! – хотелось продолжить эту щекочущую нервы игру в вопросы и ответы. За последнее время он неплохо наловчился избегать таких игр – слишком уж высоки были в них ставки. Но сейчас-то ситуация несколько иная. Она – с другого берега, и у нее совсем иные понятия о том, что правильно, а что – нет. Она не отшатнется в ужасе, не покрутит пальцем у виска, не посмотрит с брезгливой жалостью, даже если узнает…
– Да. Давно. Еще в позапрошлом сезоне.
– А все-таки: как ее звали?
Уррф!
А она упрямая.
Ксант замешкался не больше, чем на пару вдохов. Да ладно! Она все равно не общается ни с кем из правобережных, кроме него, и некому ей нашептать. Это имя не скажет ей ни о чем, она ничего не поймет. А значит, и врать незачем. А он так давно не доставлял себе удовольствия произносить его вслух, это короткое имя…
– Миу.
– Красивое имя… И ты до сих пор ее любишь?
О Лоранты, она же совсем щенок! И ей так хочется сказки. Извини, детка, но сказки сегодня не будет. А то ведь ты еще и счастливого конца потребуешь.
– Вряд ли.
– Ты был ей верен?
– Нет, конечно. У меня восемь признанных плановых котят только в последнем сезоне, и это не считая всякой мелочи. Верность – это такая смешная штука… От нее никому никакого толка. Верность – это для вас. Вместо поводка и ошейника, чтобы удобнее управлять. А коты слишком любят свободу, чтобы быть такими… хм… верными.
Даже в темноте было видно, как разочарованно вытянулась ее мордашка. И она больше не делала попыток придвинуться ближе.
Вот так, девочка. Именно так. А чего ты ожидала от кота? Романтики? Ха!
Фан-та-зер-ка…
– А вот эти, пожалуй, вполне перспективная пара.
– Которые?
– Зонд девять, третий экран. Те, что у водопада.
– Ну-ка, дай глянуть… Ничего себе! Ты в своем уме?! Они же с разных берегов! Ты на ауры посмотри!!!
– Я и смотрю. А еще я смотрю на генетические коды и дерево вероятностей.
– Бред! Милтонс не зря разогнал их по разным песочницам! Если бы он хотел их скрещивать – зачем вводить столь строгие ограничения и запреты?! Зачем забивать поведенческие табу в самый базис чуть ли не на генетический уровень?!
– Запретное привлекает.
– Ты думаешь? Хм… но так переусложнять…
– Я не думаю. Я считаю. И мои расчеты показывают, что у этой славной парочки будут очень интересные дети. Интересные и… перспективные.
– Но кошка с собакой?! Бред.
– Ты лучше посмотри на линию этой малышки.
– Ну-ка, ну-ка… Что-то знакомое… Милтонс свидетель! Это же та самая!!! Зря ты тогда так, надо было дожать! Но… собака и кот?..
– У девочки редкая линия. Именно эту ветвь сам Милтонс называл наиболее…