Ксант распластался всем телом на краю холодного с ночи камня, поерзал, устраиваясь поудобнее, опустил лапу с заранее выпущенными когтями к самой воде и приготовился ждать. В рыбалке, как и в любой охоте, самое главное – не шевельнуться не вовремя.
Первого подцепленного малька он проглотил, не жуя, с потрохами и чешуей. Впрочем, какая там чешуя у малька-то? Вторая рыбка покрупнее оказалась, ее Ксант разделывал осторожно, прижав дергающееся тело лапой к камню, острым когтем вспорол брюшко и выдернул внутренности вместе с колючками – у взрослых рыб колючки выделяли яд, делая царапины довольно болезненными и долго не заживающими. Третью поймал больше из азарта, чем от голода, есть уже особо не хотелось. Разделывал медленно, со вкусом, высасывал сок из отгрызенной головы, выгрызал вкусненькую спинку.
Все-таки сквот штука выгодная. Съел пару рыбешек, которых в человеческом состоянии тебе и на закуску не хватит, – и сыт. И что самое приятное – выйдя из сквота, сытым же и остаешься. Словно съеденные рыбины в тебе тоже увеличились, как и ты сам.
Куда неприятнее то, что с выходом из сквота мысли тоже… увеличиваются. Пока котом по камням скакал, мысли были простые – поймал – не поймал, вкусно – невкусно, сытый – голодный. Остальное все не исчезло, а словно бы отступило, маячило где-то вдалеке, почти неразличимое.
Теперь же это далекое подступило вплотную и навалилось всей своей тяжестью.
Вит…
Ксанта передернуло.
Нет, ну это ж надо! Расскажи кому – не поверят. Ксант скривил губы в ухмылке, хотя было ему не смешно. Совсем не смешно! Когда эта, понимаешь, дура открывает свой прелестный ротик и выдает: «Ксантик, милый, я теперь всё-всё знаю, тебе ведь с самого начала Вит понравился, да? Ну, так бери, чего ты! Он будет рад, я с ним поговорила!»
И еще улыбается при этом, довольная такая.
Дура.
Урф!!!
Ну, может, и не так она тогда сказала. Не теми словами. Но смысл-то этот самый был! И морда довольная-довольная – она же искренне полагала, что делает ему приятное. Подарочек, так сказать. Берите и пользуйтесь. Вит будет только рад.
Ха! Еще бы он не был рад! Бедный Вит…
Она тогда так и не поняла, почему он отверг ее подарок. Очень категорично и наотрез. Она, кажется, обиделась даже. Во всяком случае – огорчилась. Но Ксант был слишком разъярен и объяснять ничего не стал, боясь наговорить лишнего.
Нет, это же надо, а?!
Вот так, самым что ни на есть наглым образом из-под самого носа отобрать вожделенную и ужжжасно лакомую добычу! Потому что добыча, которую просто так отдают в подарок, причем отдают с такой вот довольной и радостной рожей – да кому она вообще нужна, такая добыча?!! Сплошное не-мяу. И кто ее только просил, дуру?!
Так что слишком радостного и на все готового Вита тоже пришлось… того.
Огорчить.
Он нашел их быстро. Да и трудно было бы не найти – они со вчерашнего вечера никуда не ушли, так и сидели, прижавшись друг к другу. Ночь была довольно прохладная, а костра они развести не решились, помня о береговых дозорах с обеих сторон. Ксант так и думал, что никуда они не уйдут и не станут искать прохода на срединную поляну до тех пор, пока как следует не рассветет, – собаки слишком плохо видят ночью. Но все равно сморщился.
Он последние дни не мог смотреть на Вита, не морщась.
В его сне эта жуткая парочка всегда двигалась синхронно. Здесь же голову повернул только Вит. Разулыбался, заморгал, кивая приглашающе. Говорить ничего не стал – сестра сидела с закрытыми глазами, положив голову ему на плечо. Она явно не спала, но Вит все равно предпочитал не шуметь. Ксанта передернуло.
Надо же – и вот этот услужливый слизняк когда-то был ему симпатичен… С чего бы это? Вроде как на бесптичье и рыбка – ничего себе чирикалка?
– Я передумал, – сказал он, не понижая голоса. И с удовлетворением отметил, как вздрогнул и покосился на якобы спящую Вит. – Я с вами.
– Эри.
– …Хр-р…
– Эри, не притворяйся более живым, чем ты есть на самом деле. И можешь отключить похрапывание – оно неубедительно.
– Ну, знаешь! По-моему – так очень даже. И мне вполне подходит! Это, между прочим, твое собственное похрапывание, скопированное декаду назад. В точности. Мне даже не пришлось менять тембр!
– Эри, что случилось?
– Ничего! Просто сплю. Имею право! Я личность и существо в конце концов!
– Эри, я тебя слишком хорошо знаю. Так ты ведешь себя только в тех случаях, когда очень не хочешь чего-то делать.
Пауза. Довольно долгая. Потом, почти спокойно:
– Я не хочу писать отчет.
– Почему?
– Потому что не хочу писать правду. А соврать не смогу. Вернее, смогу, но… Понимаешь, я теперь знаю ответ. Тот самый. Но это не тот ответ, который нужен.
– Кому нужен?
– Им. Нам. Всем. Твой чертов Милтонс просто развлекался, писал эссе на отвлеченные морально-этические темы. Конструктами лингвистическими забавлялся. Играл, понимаешь. А мы все уши развесили. И какого хрена мне приспичило проводить этот хренов сравнительный анализ всех пятьсот сорока шести известных переводов?!
Пауза.
На этот раз – очень короткая.
– Дракон?
– Умничка. Ты всегда все правильно… считаешь. И быстро. Помнишь про символику правого и левого крыла и истину за спиной? Я ведь еще тогда… Иджангам знакомо понятие дракона. Только дракон у них не летает. У него есть крылья, но он не летает, понимаешь? Ему это просто не нужно. Дракон на Джанге – символ свободы выбора и справедливости, символ закона и невмешательства. Этакий манифест совершенно осознанного и добровольного ничегонеделанья. Для иджангов все эти понятия означают одно и то же и даже выражаются одним словом. Вот так. Облом для наших драгоценных заказчиков, никаких супер-солдат здесь Милтонс не делал. Просто развлекался. Ваял своих нелетающих драконов, которые все могут, но ничего не хотят…
– Вероятность… не высока.
– Брось. Я тоже умею считать. Когда хочу. Вероятность куда выше критической. Выхода нет, сообщать придется. Представляешь, как обрадуются все эти наши погононосные господа, когда обнаружат, что столько денег и времени вбухали в исследование поэтических изысков?
– Извините…
Когда за спиной раздается незнакомый голос, ты, как правило, оборачиваешься. Привычка такая. Почти что рефлекс. Мало ли.
Когда же этот голос раздается у тебя за спиной во вспомогательной рубке орбитальной, автономной и совершенно автоматической исследовательской станции, в многочисленных перепутанных коридорах и отсеках которой вот уже четвертый год, кроме тебя, нет ни одного живого человека, ты оборачиваешься тем более.
И куда быстрее.
– Извините, пожалуйста, а вы случайно не знаете…
Она висела у самого входа в рубку. Хорошо так висела. Правильно. Индивидуально-командный кокон повышенной защиты облегал тоненькое почти детское тело, словно вторая кожа – надо же, древность какая, а все еще вполне себе в рабочем состоянии. Добротно предки делали, не то что сейчас, когда хоть каждый сезон меняй. Фигурка стандартная-фем, вполне пропорциональная, голова одна, опять-таки фем-евростандарт, лишних конечностей и выступов не наблюдается, но вот за спиной…
Больше всего это походило на крылья.
Два больших и словно бы даже живых полотнища, находящихся в непрестанном движении. Они шли двумя серебряными лепестками от плеч, изгибаясь и слегка расширяясь по краям. Их вибрирующая кромка напоминала находящуюся в беспрерывном движении бахрому глубоководных медуз. Очень, кстати, удобная вещь при отключенной гравитации. Можно даже сказать – идеальная. Именно их непрерывное шевеление и позволяет ей висеть так ровно и правильно, а затрата усилий при этом минимальна.