Все произошло слишком быстро, надежда была только на камеры, те обязаны были успеть. Кирилл понял только одно: вот только что чужаки были, а вот их уже нет. Он слишком долго ждал, что вот-вот что-то случится, и он должен был сделать хоть что-то. Он нажал тумблер аварийной герметизации. Как бы чужаки не попали на борт, сейчас корабль снова был абсолютно непроницаем.
Кирилла встречали как героя.
Пришельцы убрались не только с его корабля, они убрались вообще. Весь флот исчез.
Его допрашивали лучшие специалисты, которым, вероятно, забыли сказать, что Кирилл герой. Камеры отключились как раз в тот момент, когда чужаки окружили Кирилла. Включились, когда Кирилл остался на корабле один. Специалисты точно знали, что с момента гибели Ляли Кирилл был единственным живым существом на борту. Десятки камер, годы записей подтверждали: у единственного члена экипажа на нервной почве появился вымышленный кот.
Кирилл даже не сразу понял, что он под стражей и что его допрашивают. Он привык находиться в тесных помещениях. Мучило только то, что было около двадцати по Цельсию, ему было все время холодно, из-за насморка он перестал чувствовать запахи, и еще куда-то делся кот.
Через двадцать дней, ничего не добившись, его отпустили. Даже если бы Кирилл захотел, он бы не смог одновременно вывести из строя, а потом снова запустить все камеры и датчики корабля. Что-то напугало пришельцев, и, судя по всему, это был не Кирилл. Судя по всему, пугать было больше некого.
Кириллу сказали, что это был карантин. И вправду, последние несколько дней с ним общались только врачи. Эти смотрели на него с жалостью и пониманием. Один, два с лишним года, при постоянных тридцати пяти градусах жары, без шансов на самый маленький сквозняк, да еще смерть жены… Это хорошо, что Кирилл сошел с ума так тихо и безопасно для окружающих. Всего лишь кот.
Кирилл купил домик в Норвегии и много теплой одежды. Самой дорогой. Теперь он мог себе позволить – не мерзнуть даже при солидном минусе. Он любил гулять по берегу Баренцева моря, любуясь границей между льдами и открытым морем. Часто вместе с ним прогуливался кот. Кирилл не называл его своим, хотя никогда не забывал подсыпать ему корма. В последние дни Кирилл все чаще вспоминал Лялю. Почему-то он понял, что здесь, на острове Серейа – они снова встретятся. Она придет оттуда – от самой кромки студеных вод.
В пятистах метрах под землей, в лаборатории, где двадцать дней продержали Кирилла, хранится самый ценный артефакт, который когда-либо попадал в руки земным ученым. Фрагмент хвоста пришельца. При аварийной герметизации один из чужаков оказался недостаточно быстрым. Ученые исследовали его вдоль и поперек. Двухсантиметровый кусочек хвоста породил десятки институтов и сотни докторов наук. В семи странах было зафиксировано появление адептов секты утраченного хвоста. Понадобился всего лишь год, чтобы ученые смогли узнать о частице чужака почти все.
Они так и не узнали, чего испугались пришельцы. И откуда на тщательно охраняемом чужепланетном артефакте рана, и частицы ДНК, которые могло оставить только одно оружие во Вселенной. Коготь передней лапы Felis domesticus – кота домашнего.
Денис Угрюмов.На войне как на войне!
Надежда умирает последней. Но умирает. Такого я не мог представить себе даже в самом гнусном настроении. Безнадежно. Кот не в состоянии повлиять на мозги человека, производительность которых не соответствует размерам его неповоротливого тела. Тусклое мышление прямоходящих не поддается развитию. Если вообще им доступно мышление. За несколько лет, проведенных вместе, меня неоднократно посещали сомнения относительно их разумности, но после сегодняшнего инцидента все стало ясно как день, и надежды повержены в прах. Дальнейшее пребывание в опасной близости с двуногими олигофренами помутит хрустальное зеркало моего интеллекта, притупит сверкающие грани рассудка, или, как минимум, существенно замедлит его развитие. Нужно уйти. С единственной целью – передать потомкам бесценные знания и опыт, заключенные в крупном алмазе моего мозга. Этот сверкающий бриллиант обязан попасть к тому, кто воздаст ему должное.
И я решил покинуть их после ужина, не прощаясь, чтобы не удлинять и без того тягостную сцену расставания. Все же я привязался к ним, пять лет вместе – нешуточный срок. Жаль, что за это, вполне достаточное время они так и не смогли в полной мере насладиться и по достоинству оценить тот подарок, который по слепой прихоти судьба преподнесла им в моем лице. Тем хуже для них!
Нет, сегодняшний казус не может быть назван даже возмутительным!!! Клянусь ласками моей незабвенной матушки – даже собаки умнее людей. По крайней мере – порядочней! Этот стоеросовый анацефал – сосед по балкону – действительно думал: если он подвесит принесенного им сазана повыше, то я не смогу его достать? Я уже не говорю о том, что только безнадежно примитивные существа – например, некоторые рептилии и ракообразные – предпочитают тухлую рыбу свежей. Но у тех по крайней мере есть оправдание в виде несовершенства системы пищеварения. Люди же солят и вялят рыбу по собственной воле! Бог им судия…
В пошлой выходке этого прямоходящего я усмотрел уже не просто демарш превосходства, продиктованный смесью комплексов собственной неполноценности и неуклюжести, но открытый вызов! Я принял его не задумываясь. Упругий прыжок через перила, и я в тылу противника. Рыба висела довольно высоко, и я оценил шансы добыть ее с первого раза как невысокие. Прислушавшись к мудрым советам инстинктов, я затаился в куче хлама на соседском балконе и начал ждать. Ждать я могу бесконечно. Терпение – одно из важнейших качеств настоящего охотника, и его мне не занимать. Уже минут через двадцать из неплотно закрытой форточки донеслось характерное кряхтение, ясно говорившее о том, что двуногий наклонился, чтобы надеть свои накладные копыта. Чуть погодя хлопнула входная дверь, и звук тяжелых удаляющихся шагов сообщил мне: можно действовать абсолютно свободно.
Две попытки завладеть рыбиной, прыгнув на нее с балконных перил, оказались безуспешными. Тогда я избрал в качестве плацдарма верхнюю полку покосившегося стеллажа, в котором его владелец неизвестно зачем хранил всякую дрянь. Победа не заставила себя ждать. Тщательно прицелившись, я в красивом полете достиг вожделенной цели и вцепился в нее своими отточенными когтями. Как и ожидалось, бечевка не выдержала моего веса, и спустя полсекунды мы с добычей приземлились на кафельный пол балкона. Немедленно возникла другая проблема: как попасть на свою территорию? Ведь с этой тушей в зубах перепрыгнуть через перила к себе домой было абсолютно невозможно. Но я бы не был венцом природы, если бы не решил заковыристую задачу с присущими мне изяществом и элегантностью. Я приволок рыбу к решетке, я перелетел через границу, я просунул лапу между прутьями и притянул ее голову к себе. Удерживая скользкий череп в стальном захвате моих белоснежных клыков, я уперся задними лапами в прутья балконной решетки и, сдержанно рыча от напряжения, протащил туловище сазана через линию фронта. Победа была за мной! На полу и решетке вражеского балкона остались чешуя и следы плавников, так что сомнений в том, кем была похищена его добыча, у соседа быть не должно. Пусть знает, с кем имеет дело!
Дальнейшее было делом техники. Ухватив рыбину за основание спинного плавника, я с гордо поднятой (от усилий) головой проследовал на кухню, где и занялся дегустацией трофея. Это – моя добыча, и я имел право на лучший кусок. Первым делом следовало заняться рыбьей головой. Она была свежей и сочной, но сильно пахла тиной и моим гастрономическим запросам не удовлетворяла. Я верен своим принципам и как и прежде предпочитаю паштет из гусиной печенки.
Скромность – добродетель великих. Я оставил почти обезглавленное тело на полу под раковиной и удалился в коридор, где с моего любимого кресла открывался отличный вид на происходящее в кухне. Гордость и чувство хорошо выполненного долга наполнили тело приятным умиротворением, и я спокойно задремал в предвкушении похвалы.
И вот из-за входной двери послышался звонкий цокот тонюсеньких каблучков вернувшейся из института Лены. Через минуту ключ врезался в замочную скважину, и тонкая фигурка изящно впорхнула в полуоткрытый дверной проем. Если к двуногим вообще можно применять слово «грация», то относится оно, пожалуй, только к Лене. Она – единственный обитатель моего дома, который двигается настолько стремительно, что не дает мне возможности проскользнуть между ее стройными ножками на лестничную площадку. Как всегда, она ожидала от меня радостной встречи и проявления по-мужски сдержанных нежных чувств. Но я хотел насладиться своим сюрпризом в полной мере и не стал выходить к ней, чтобы радость от созерцания добытой мною пищи сделалась для нее еще неожиданнее. Я притворился спящим и даже не замурлыкал в момент причитавшегося мне почесывания за ухом. Только стальная выдержка помогала контролировать эмоции – меня буквально трясло от предвкушения грядущей неожиданности – Лена будет потрясена и раздавлена, ее должное уважение и любовь ко мне вырастут до небес! Сдерживать нервную дрожь было практически невозможно, но я взял себя в лапы и не шевелился. Волевому усилию не подчинился лишь кончик хвоста. Выйдя из ванной, Лена направилась в кухню. Меня прямо-таки распирало от гордости – навострив уши, я весь превратился в счастливое ожидание!