— Андрюша, ты что? Велосипед сломал?
Натка скользнула мимо матери. Никогда Андрюша не видел ее такой простой: обычно гордо неторопливая, а здесь радостно бежит к нему. Легонькая! Будто из вечерних сумерек сшито платьице. Волосы прямы, теперь, под солнцем, дымчатые, улетают за спину.
— Что случилось?
— Уже исправил. Колесо восьмерило, — вяло и холодно проговорил он, стараясь показать, что случайно оказался на огородах, но глаза помимо его воли ласково лучились.
Положил палец на гайку, придавил ноготь ключом. Стало больно, однако не унял блеска зрачков, не распустил счастливых морщинок у век. Подумал: нельзя лукавить перед Наткой. Разве от нее что-нибудь скроешь?
— Велосипед исправный. Я нарочно.
— Я тоже люблю хитрить.
— И напрасно.
— Психологическое зондирование.
— Ну еще бы! У тебя мать невропатолог.
— Думаешь, по ее совету? Мама за психологические опыты, но против хитрости.
— Чего? Хитрость нужна. Я простофиля. Что на душе, то и брякну. Без дипломатии живо башку сшибут. По-моему, Нюра Святославовна против иезуитства. Да, Наток, я сегодня пикировался с историчкой. Подсидит она меня на выпускных экзаменах.
— А дипломатия?
— Мало ли за что мы высказываемся.
— Совпадение, Андрюша: час назад мама и папа говорили о своей непоследовательности. Говорятся какие-то слова. А что за ними, не всегда знаешь. Получается — почти ничего нельзя делать последовательно. Что-то или кто-то да мешает. Они, представь, договорились до чего: для последовательности необходимо применять непоследовательность. Сначала им вроде обидно было, а после они сделали вывод, что это закон. И успокоились. А я испугалась.
— Испугаешься…
— Собственно, Андрюша, мы честные люди и сумеем не извиваться. Не унывай.
— Я не унываю. Нет, вру. На душе не то что кошки — пантеры скребут.
— Причина?
— Причины.
— Не хочешь рассказывать — не надо.
— Сейчас проповедуется новый дипломатический принцип: «дипломатия без дипломатии». Буду и я впрямую. Можешь ты отвертеться от юга?
— Больно хочется в Крым! Выпроси денег у отца.
— «Выпроси»? Эх, Натка…
— Я буду в Крыму всего месяц.
— Ничего себе — всего месяц! Что это по сравнению с вечностью? Да?
— Пылинка времени. Путевку завтра пойдем выкупать.
— Дался вам с матерью Крым. В Башкирии куда лучше.
— Там море, а у нас на Урале был океан?
— Не подзуживай.
— Папка тоже возмущается. Он все свою Хакасию превозносит. К бабушке советует поехать. У мамы ведь скоро отпуск.
— Поезжайте. Вообще, Натка, почем ты знаешь, будто я не борец? Наверно, не борец.
— Не скисай. Мы ведь еще в школе. Меня саму тянет в Башкирию, а мама никак не забудет мой детский ревмокардит. Самое, мол, эффективное средство — море.
— Давай я попробую переубедить Нюру Святославовну.
— И все загубишь.
— Исключено.
— Она мнительна.
— Переубежу. Хочешь знать, человек начинает бороться с пеленок. Мама меня туго пеленала. Я старался всегда распеленаться. Ору, тужусь, ногами сучу, пока не распеленаюсь. После молчок, довольный.
— Моя мама мнительна. Она с подозрением относится к дружбе мальчишек и девчонок.
— И правильно. Нам нельзя доверять, по крайней мере большинству.
— Но ты-то…
— Может, я окажусь хуже худших. Может, я совсем пока не подозреваю, как поведу себя, когда очутимся одни. У меня бывают мечты, за какие ты бы меня возненавидела.
— Андрюш, ты задался целью застращать самим собой самого себя. Не такой ты плохой… Мальчишки сейчас нахальничают. Ты умеешь сдерживаться.
— Это со мной случается. Лучше, Натка, никуда не ездить, просто выезжать. Прежде всего к нам в сад. Столько мест, где хочется побывать. Я оттуда куда угодно довезу тебя на велосипеде.
Она обтянула колени подолом платья, села на траву. Пока Андрюша подвинчивал гайку, он наблюдал, как в зрачках у Натки менялись отражения: качался желтозубчатый подсолнух, стояло растеребленное на горбу облако, пылил автомобиль-амфибия.
Огород Лошкаревы не пололи с весны. Он свирепо зарос травой. Хотя Андрюше было ясно: махать хозяевам тяпками до темноты, — все-таки его морочила нелепая мысль. Натка подлизывается к матери и просит отпустить на Песчаное озеро. Та отпускает. Он снимает майку, обворачивает раму. Натка прыг на раму. Покатили. На Песчаном по отмели кулики похаживают, кроншнепы вышагивают на ходулистых ногах. Он и Натка бултых в озеро. Поплыли. На тот берег. Она быстро устала, но не просит помочь. Очень гордая. Он переворачивается на спину и ее заставляет перевернуться. Берет под левый локоток, подтягивает к себе, и они плывут дальше. Головы рядом, щека к щеке.