Как он и предполагал, шеф отделения велел ему вернуться обратно сегодня же вечером, а по возможности и раньше. Его фотографии танкера могли оказаться делом первой важности как для Вашингтона, так и для Лондона.
Вансу понадобилось гораздо больше времени, чем он рассчитывал, чтобы распрощаться со своими новыми друзьями.
Завсегдатаи "Старого шведа" явно не хотели упустить этот источник дармовой выпивки. Наконец ему удалось освободиться, пообещав вернуться после "коротких переговоров с партнерами по бизнесу".
Выйдя на воздух, Ванс увидел, что на город успели опуститься сумерки. Он поежился. Что ж, по крайней мере, пока он был в баре, успел кончиться дождь Ванс застегнул молнию дождевика, засунул руки в карманы и направился к машине. Сознание его слегка туманилось от выпитого пива и волнующего чувства собственного успеха. Несмотря на все препятствия, встретившиеся на пути, он отлично выполнил свое первое задание.
Ванс так никогда и не увидел лиц двух мужчин, приближавшихся к нему сзади по темной аллее.
Один из двух французских агентов наклонился над телом американца и опытной рукой обшарил его карманы Второй вложил два пальца в рот и тихонько свистнул, просигналив таким образом водителю небольшого фургона, стоящего за углом. Сделав это, он тоже присел на корточки рядом с телом.
– Он мертв?
– Нет Я только слегка приложил его по затылку. – Человек, стоящий на коленях, поднялся на ноги.
Пошли, – В руках он держал ключи от машины, взятой на прокат Вансом.
Фургон, подъехав, остановился рядом с ними. Из открывшейся боковой дверцы выскочили двое мужчин. Работая очень быстро, они подняли с тротуара лежащего без сознания агента ЦРУ и втащили его внутрь. Фургон тронулся еще до того, как они, вскочив внутрь, успели захлопнуть дверцу.
Когда задние огни фургона скрылись из виду, старший группы сказал своему помощнику:
– Хорошо. Ты знаешь свое дело. Заплати бармену то, что мы ему обещали. Затем отгони машину американца к месту встречи. Мы обыщем ее там.
– А вы?
– Я прибуду вслед за тобой. Сначала мне надо связаться с директором и сообщить ему о нашей маленькой неприятности. – Он нахмурился, представляя себе, как должен звучать его доклад Парижу. Глава ГДВБ не любил, когда концы оставались лежать на поверхности.
23 МАРТА, БЕРЛИН
Ричард Штрозиер, шеф отделения ЦРУ в Берлине, долго глядел прямо перед собой, прежде чем мрачно кивнуть.
– Да. Это он. Ванс.
Он отвел взгляд от искалеченного тела, стараясь побороть приступ тошноты.
– Вы уверены? Черты лица так сильно изуродованы!
Американец в упор взглянул на стоящего перед ним капитана немецкой полиции.
– Да, черт возьми, я уверен!
– Очень хорошо, герр Штрозиер Я вам верю. – Еще один немец, в штатском, сделал знак стоявшим рядом служителям морга, одетым в белые халаты. – Закройте его.
– Что случилось?
– Машина разбилась около Висмара. Два дня назад. Дороги в ту ночь были очень опасными. Мокрыми и скользкими. – Капитан полиции пожал плечами. Его явно утомил этот случай, казавшийся обычным дорожным происшествием. – И у него было алкогольное отравление.
– Дерьмо!
Второй немец вздохнул.
– Верьте во что хотите, герр Штрозиер, но заключение патологоанатомов однозначно. У вашего Ванса в крови обнаружено достаточно алкоголя, чтобы свалить слона. И очевидцы в Висмаре видели его пьющим незадолго до происшествия. – Он развел руками. – Так что же еще могло случиться?
Штрозиер поморщился. Он знал офицера немецкой разведки Гельмута Зиглера достаточно долго, чтобы понять, что, видимо, кто-то из вышестоящего начальства велел ему притворяться глупее, чем он был на самом деле.
– А что с его личными вещами?
– Они здесь, у нас, – ответил полицейский, протягивая Штрозиеру запечатанный пластиковый мешочек. – Если распишетесь за них, то можете забрать с собой в посольство.
Штрозиер высыпал содержимое мешочка на ближайший столик. Бумажник. Расческа. Перочинный ножик. Фотоаппарата не было. Штрозиер поглядел на Зиглера.
– Я хочу посмотреть на обломки машины.
– Боюсь, это невозможно.
– Почему?
Зиглер виновато улыбнулся.
– Въезд в район Балтийского побережья ограничен, герр Штрозиер. У нас возникли там большие проблемы. Уличные беспорядки. Забастовки. В связи с этими обстоятельствами мое правительство приняло решение не допускать в этот район иностранных граждан до тех пор, пока мы не сможем гарантировать их безопасность.
Ну, конечно. Штрозиер просто потерял дар речи от нахлынувшего на него гнева.
– Мой посол будет протестовать, Гельмут, – произнес он наконец. – И очень резко протестовать.
– Разумеется, – Зиглер повернулся к не сводящему с него глаз полицейскому. – Я думаю, здесь у нас все, капитан. Не могли бы вы предупредить моего шофера, чтобы он готовил машину?
– Сию минуту.
Штрозиер и Зиглер наблюдали, как он выходит из комнаты. Когда дверь за капитаном закрылась, Штрозиер с сердитым лицом обернулся к офицеру немецкой разведки.
– Хорошо, и что же, черт побери, здесь происходит? Господи Иисусе, ведь парня убили, и вы прекрасно это знаете!
Зиглер печально кивнул.
– Я это знаю – Он показал рукой на тело Ванса. – Поверьте мне, Ричард, это не наша работа – Немец понизил голос. – Я не знаю, на что там наткнулись ваши люди, но, очевидно, это что-то весьма и весьма опасное. Приказ закрыть для въезда района Висмара действительно исходит не от правительства. А откуда-то еще выше.
– ЕвроКон?
На худощавом лице Зиглера отразилось самое настоящее отвращение.
Секретариат внутренних дел. – Он покачал головой. – Будьте осторожны, Ричард. И держите ваших людей подальше от этого городка, если хотите сохранить их живыми. Эти французские негодяи и глазом не моргнут, чтобы убить того, кто встал у них на пути.
Вернувшись в посольство, Штрозиер обнаружил, что его ждет майор Казимир Малиновский.
Низенький худощавый офицер польской разведки был назначен наблюдать от имени своего правительства за ходом расследования катастрофы на "Северной звезде" на немецкой территории.
– Итак? – Он вопросительно взглянул на Штрозиера. – Это именно то, чего вы опасались?
– Да. А возможно и еще хуже. – Шеф берлинского отделения ЦРУ устало покачал головой. – Я не знаю, в каком направлении нам двигаться дальше. Мы знаем, что бомбу подложили французы. Мы знаем название траулера, который использовали для этой работы. Черт возьми, мы даже знаем, что они убили беднягу Ванса именно потому, что ему удалось это раскопать. Но у нас нет никаких доказательств.
– Может, для этого достаточно фотографий, сделанных со спутника, – предположил Малиновский.
– Вряд ли, – пожал плечами Штрозиер. – Кроме того, я сомневаюсь, что Вашингтон станет пускать в ход эти снимки, не имея достаточных подтверждений. Все, чего они этим добьются, это покажут нашим врагам, как хорошо развита служба слежения из космоса.
– Значит, ваши начальники ничего не могут сделать? – голос польского офицера был злым.
– Нет. Да. Возможно. – Штрозиер потер лоб. – О, господи! Я и сам не вижу, что они могли бы сделать. Не имея фотографий Ванса и доступа в этот чертов Висмар, мы уперлись в тупик.
Светло-голубые глаза Малиновского потемнели от гнева.
– Возможно, это так. А возможно, и нет. – Он, однако, не потрудился объяснить, какой смысл вкладывает в эти слова.
28 МАРТА, МИНИСТЕРСТВО ТОРГОВЛИ, МОСКВА
Эрин Маккена совершала свой обычный рейд по одному из оплотов русской бюрократии, когда заметила первые признаки надвигающейся беды.
– Говоря прямо, госпожа заместитель министра, "Ханивелл" не собирается вкладывать деньги в переоснащение Тульского завода, не получив гарантий того, что ваше правительство не собирается снова национализировать его. – Эрин очаровательно улыбнулась, чтобы хоть немного смягчить жесткий смысл своих слов. – Кто станет ставить на стол серебро, зная, что среди гостей есть воры?
– Да, вы правы, – заместитель министра торговли выглядела встревоженной. Постоянно изменяющееся отношение военного правительства к частной собственности сводило на нет все ее усилия оживить иностранные инвестиции и международную торговлю Каминов и его товарищи, казалось, не понимали, что их политические игры имеют весьма конкретные экономические последствия Бизнесмены не могли и не хотели вступать в долгосрочные финансовые отношения без каких-либо гарантий, что их инвестиции будут в безопасности от противоречивых действий правительства.