- И пока Вовка, Елизарову службу неся, подкидывал в топку и ворочал в ней кочергой...
- Кочерга есть искусственный символ похоти, изогнутый на конце. В пекле шуруют ей.
- ...за стеной в зуде телесном разворачивался внеслужебный сюжет. В тесной душевой кабинке, словно дешевая тайская девушка ...
- Нет, в раздевалке лавка была.
- Вступала она с ним в плотские игры, отдавалась его лобзаньям, а Елизарый своей распаленной плотью попирал ее плоть.
- Как же звали ее?
- Аллочка. И не успел, выходя, Елизарый закрыть за собой дверь, как в тесную душевую кабинку...
- Говорю: там была скамейка...
- Как к ней на эту скамейку Юрка проник.
- Юрки - они юркие...
- И уж что только с ней сей изощренный деятель не вытворял, куда только уд свой не закидывал, доходя до последней степени озорства.
- Пока Вовка...
- Вовка не был насильником в глубине души, и стал добиваться от нее внутреннего согласия, а не так просто - мол, на и всё. Ну и добиваясь, конечно, избил.
- Вовки - они ловкие...
- Поимели ее эти поимщики и выгнали вон.
- Милую, голую - на мороз.
- Хоть и просила их: пожалейте, пожалуйста.
- В дверь стуча, крича не по-девичьи.
- А потом исчезла она.
- Исчезла? - Павел слушал внимательно, в то же время пытаясь дрожь в колене унять.
- Не вполне, тело нашли. Но души в этом теле не было. Совсем отошла душа. И открылся ее слезами Сезам.
- В этой кочегарке дело было? - вновь спросил Павел.
- В этой, в этой... - сказал Сережечка.
- Ты и в прошлом году так говорил, - упрекнул Данилов. - Хотя та кочегарка совсем другая была.
- Ну, ошибся разок.
- Я же их всех, кроме участкового, лично знал, - волновался Павел. - Выпивали... Вместе работали.
- Да ты садись, - сказал Данилов. - Стоит, как восклицательный знак в конце предложения. Есть еще времечко до конца.
- Он еще с вопросительным не знаком, - сказал Сережечка.
- Да. Мы тебе еще предложения не делали, а ты уже вскочил. Да и не трясись ты так. Мы из бюро расследований. По расстрелам у нас другое бюро.
Колено вдруг перестало трястись, вместо этого Павел почувствовал в ногах слабость. Он сел.
- Так вы это... Вы эти... - бормотал он.
- Мы этот случай расследовали. Причем Юрка отрицал не только вину, но и дееспособность. Мол, мой только пиджак был под ней.
- Пиджак же был не его, - сказал Сережечка, изображая конфиденциальность. - Скажу вам больше: мы выяснили, чей это был пиджак.
- Так вы следователи? А то осветитель, артист, - почему-то обрадовался Павел, хотя милиции никогда особо рад не бывал. Но оказалось, что они не из милиции.
- Точно. Следователи. ФБР. Фигуральное бюро расследований. - Данилов вынул и помахал перед безносым лицом визитной карточкой - той самой, с черепом, которую у Сережечки взял. - И эту темную тему мы проясним. Был ведь еще и четвертый фигурант.
- И адвокаты, и прокуроры. Полномочные представители в мире ином, - сказал Сережечка. - Мы и вам выражали свое недовольство. Но видимо наше недовольство до вас не дошло.
- А судьи кто?
- И судьи мы. Эх, брат... Виновные не могут быть судьями, невинные не хотят. Да и как может невинный быть судьею виновному? Это как если бы дурак умного по себе судил. Но в основном мы, конечно, по адвокатской части. Сутяги. Хочешь, будем представлять и твои интересы в мире ином? - предложил Данилов.
- Да какие ж там интересы? Не интересно мне там.
- Что ж, так и запишем: отказался от адвокатов и презумпции. Люди склонные к раскаянию, часто отказываются. Желаем, мол, пострадать.
- Да и мира, иного этому, нет.
- Это всего лишь гипотеза, в которую тебе самому верить не хочется. Всякий предпочтет относительное нечто абсолютному ничто. Да и факты не укладываются в прокрустово ложе этой гипотезы. Приходится кое-что подрубать, кое-что подтягивать. Селенитов тех же...
При упоминании селенитов Павел опять вздрогнул.
- Понимает уже понемножку, - обрадовано отметил Сережечка, как будто приятнейшей для себя целью считал Павла в реальности мира иного убедить. - Вы излишне теоретизируете действительность. На самом деле она проще. Тот свет есть. И устроен просто. Всё почти так же, как здесь. Даже свое маленькое отделение милиции есть. Сами вот удивитесь, когда очутитесь.
- В мире ином, брат, есть такие места... - сказал Данилов мечтательно. - Где можно заказать себе музыку, ужин, женщину, летний вечер, дождь... Их трубы дышат чистым кислородом, а не угольным перегаром, как здесь. Тут воздух горек.
- Зачем же вы из того мира - сюда, коль горько вам здесь?
- Взболтнуть это Заурядье. Поискать насчет виноватых. Мы ведь тоже себе не принадлежим: на нас чужая тамга и право собственности. Мы только импульсы справедливости, те ж селениты - не путать с лунатиками - только с более хмурым лицом.
- Не выпить ли в таком случае? По сто и еще по столько же, - сказал Сережечка.
- Хорошая мысль. Давай, алкодав, с нами, - предложил Данилов.
- Нет,- решительно отказался Павел.
- Ну а мы-с этой мыслью воспользуемся, - сказал Данилов, разливая коктейль.
- Тут как раз тебе порция выйдет, - сказал Сережечка. - Сто и еще сторица.
- Алкоголь для меня потенциальный враг, - сказал Павел немного более пафосно, чем хотел.
- Ну-с, а мы его депотенциируем, - пообещал Данилов.
- Взяли бы чару, очертили бы ею круг, хмелея с нами взахлёб, чем в скуке кукситься, - соблазнял артист.
- Правда, кочегар. Чаруйся с нами. Если уж жил, утоляясь пивком, пробавляясь вином, тешась водочкой, то и останется эта привычка с тобой во веки веков. Пока надгробный камень не ляжет на грудь, - сказал Данилов. - Может, ты в прошлом своем воплощении сильную жажду испытывал.
- Чтобы радость была в каждом камне, а не только в душе, - поднял стакан Сережечка.
Они закусили языками из одной банки, предварительно их убив.
- Ты подкидывать не забывай, - напомнил Павлу Данилов. - А то вот уже и звонят рассерженные потребители.
Телефон, действительно, трезвонил давно и довольно требовательно. Павел, занятый собой, его не слышал.
- Это секс по телефону. - Голос и впрямь звучал сексуально. - Что? Ах, вам уголь кидать... Извините, что ж... Можете сами нам перезвонить немного попозже. Мы вам понравимся. Обещаете перезвонить?
- Ладно, - пообещал Павел.
- То стоит, словно столб каменный, то боится со стула слезть, будто ему приспичило, - проворчал Данилов.
Павел вышел к котлам.
Следователи... Юриспруденты... Меньше всего они на ментов похожи. Собак нюхают... Ни разу не видел безносых ментов.
Представители полномочные. Бюро фигуральное. И намеки: мол, фигурант. Визиткой передо мной размахивал. Фиговый листок фигуральности. Засунь его знаешь куда?
Если уж на то пошло, то и впрямь они больше на артистов смахивают. Мастеров оригинального жанра, иллюзионистов и фокусников. Ловко он с арматурщиками управился. Надо с ними постоянно быть начеку. Присматриваться, прислушиваться и принюхиваться. Может, они в бегах от милиции. А может, милиция от них в бегах.
Он попытался поискать правдоподобную версию, которая бы все объясняла - и фокусы, и анормальную внешность пришельцев, и их осведомленность в летальных случаях с кочегарами, а также насчет призрачных баб - но придумать что-либо на ходу ему не удалось. Отвлекали обязанности. Он на время выбросил размышления из головы. Первым делом - с работой управиться. Ибо температура действительно снизилась почти до пятидесяти, давление упало на две десятых, еле тлели котлы.
Он приоткрыл задвижку подпитки, добавляя в систему воды. Вернувшись к котлам, распахнул топку первого, наблюдая краем глаза в открытую дверь, как выпивали следователи. Вернее, только что выпили. Пустые стаканы маслянисто поблескивали. Как и глазки Сережечки, который подцепил двумя пальцами из банки язык и, запрокинув голову, опустил его в рот.