Девчонка гипнотизировала меня взглядом.
Я охотно поддался на гипноз: замер, молчал.
— Здоровались уже, Крылов, — произнесла Алина.
Говорила она тихо и словно нехотя — с лёгкой хрипотцой в голосе.
— Вот, держи, — сказала Волкова.
Протянула мне небольшой чемодан с блестящими серебристыми «защёлками». «Память» опознала в нём мой школьный «дипломат».
— Снежка велела тебе отнести, — сказала Алина.
Она устало вздохнула — будто намекнула, что не обрадовалась этой просьбе.
«Снежка — Галина Николаевна Снежная, — подсказала мне „память“. — Наша классная руководительница. Приняла наш класс в прошлом году. Ведёт уроки литературы. Жена директора школы».
Глаза Алины блеснули подобно двум льдинкам.
Девчонка тряхнула дипломатом (внутри того громыхнуло, словно в погремушке).
— Бери, чего смотришь?! — сказала Волкова.
Я вспомнил, что ушёл сегодня из школы с пустыми руками. «Память» услужливо подсказала, что явился я туда «утром» с вот этим самым коричневым дипломатом («голландским» из «настоящей кожи»), подаренным мне полгода назад родителями в честь получения паспорта. Дипломат я оставил «сегодня» в кабинете русского языка и литературы, откуда ушёл посреди урока. Буркнул преградившей мне путь к выходу женщине грозное «отвали». Тогда я не понимал, что происходит. Впрочем, мало в чём разобрался до сих пор. Только теперь я «сообразил», что забыл в школе не только дипломат с тетрадями и учебниками — ушёл и без уличной одежды, которую утром повесил в школьном гардеробе.
«Я позабыл в школе одежду — сюрреализм какой-то… или бред сумасшедшего», — подумал я.
Послушно перехватил у Волковой холодную ручку дипломата.
Спросил:
— А куртка где?
Алина нахмурилась — шрам на её правой брови стал тоньше.
— Что? — переспросила девчонка.
— Я куртку в школе оставил.
— И что с того?
Я не заметил в глазах Волковой ни иронию, ни насмешку.
Махнул рукой.
— Ладно, — сказал я. — Забей. Одежду завтра сам заберу. После уроков.
Мысленно повторил: «После уроков…»
Фразочка показалась мне нелепой.
Я покачал головой.
— Спасибо за чемодан, Волкова.
Встряхнул дипломатом.
Алина повела плечом.
— Снежке спасибо скажешь, — ответила девчонка. — Это она меня попросила.
«Снежке…»
— Обязательно скажу, — пообещал я.
Волкова вздохнула.
— Зря ты ей сегодня нагрубил, — сказала девчонка. — Галочка на тебя обиделась.
Говорила она тихо, без заметных эмоций.
Я пожал плечами.
— Переживёт.
— Переживёт, — согласилась Волкова.
Кивнула.
— Снежка переживает за тебя, Иван, — сказала Алина. — Спрашивала у меня, что с тобой случилось.
Уголки её губ дрогнули, будто Волкова попыталась улыбнуться (безуспешно).
— А я разве знаю? — сказала Алина.
Девица покачала головой.
— Странный ты сегодня, Крылов, — сказала она. — С урока-то ты зачем ушёл?
Я развёл руками.
— Устал.
Громыхнул содержимым дипломата.
Девчонка хмыкнула.
— Устал он…
Выдержала паузу и добавила:
— Бывает.
Мне почудилось, что девица повеселела — Алина будто сбросила с плеч тяжкий груз.
— Ну… тогда я пошла, — сообщила она. — Счастливо оставаться, Крылов!
— И тебе не хворать, Волкова, — произнёс я.
Алина резво развернулась — махнула похожими на лисий хвост волосами, застучала каблуками по ступеням.
Я проводил её взглядом. Прикрыл дверь и вновь подошёл к висевшему на стене в прихожей ромбовидному настенному зеркалу. Заметил на стеклянной поверхности несколько блестящих наклеек. Но не разглядывал их. Сосредоточил внимание на взъерошенном пареньке в больших уродливых очках. Тот смотрел на меня из зеркала настороженно (будто тоже не верил, что является моим отражением), устало. Я поправил средним пальцем широкий пластмассовый «мост», придвинул его к переносице. Круглолицый очкарик проделал то же действие: поправил очки. Или он показал мне неприличный жест? Я покачал головой (и моё отражение проделало то же самое).