Хлопнул по груди рукой — проверил, не забыл ли ключ; захлопнул дверь.
— А я вот… ждала тебя, — сообщила девочка.
Дернула плечами, помахала ресницами.
— Вижу, — сказал я.
Громыхнул содержимым дипломата. Сегодня я не наполнил его книгами: поленился (да и не счёл нужным: помнил главы учебников наизусть). Незакреплённый пенал с карандашами и шариковыми ручками свободно перекатывался внутри моего ученического чемодана — от стенки до стенки.
— Ванечка, — сказала Кукушкина (она выделила ударением последнюю букву моего имени).
Заглянула мне в глаза.
— А можно… я вместе с тобой в школу пойду? — спросила семиклассница.
Затаила дыхание.
Я пожал плечами.
— Да пожалуйста… Иди.
Прошел мимо соседки к лестничному пролёту.
— Ура!
Девочка подпрыгнула на месте, хлопнула в ладоши.
Тут же подняла с пола сумку и портфель — согнулась под их тяжестью. И зашагала по ступеням следом за мной, шмыгая носом и громко топая каблуками.
Вдоль нашей пятиэтажки Кукушкина прошлась рядом со мной плечо к плечу. И лишь на углу дома взяла меня под руку (тут же горделиво огляделась по сторонам). Мы влились в поток школьников, подстроились по общий темп. Шли неторопливо: не опаздывали. По пути к школе Лена не умолкала. Она скороговоркой выдавала малосодержательный текст, состоявший по большей части из прилагательных и наречий. То и дело заглядывала мне в глаза — будто любовалась в них своим отражением. Девочка глуповато улыбалась, помахивала ресницами. Ветер подталкивал нас в спину; перебирал не убранные в косы волоски на голове Кукушкиной; изредка ронял нам на головы маленькие жёлтые листья берёз. Солнце светило нам в лица. Но оно почти не грело — тоже напоминало, что я сейчас находился в Северной Карелии, а не в Первомайске или в Нижнем Новгороде.
Около главного входа в школу я снова взглянул на развевавшееся на ветру красное знамя. С досадой вспомнил, что не украсил карман своей рубахи комсомольским значком — позабыл его на той, вчерашней, которую бросил в корзину с грязным бельём. Тут же порылся в памяти — узнал, что трагедия не случилась. Многие мои одноклассники страдали похожей забывчивостью: ещё в прошлом учебном году они носили свои значки лишь время от времени. Не страдала подобной рассеянностью лишь Наташа Кравцова, наш классный комсорг (именно из-за личности комсорга я «тогда» следил за наличием значка ВЛКСМ на своей школьной одежде — желал угодить Наташе). Но одноклассников Кравцова за ротозейство не ругала. И не нахваливала меня за столь ответственное отношение к значку с надписью «ВЛКСМ» и профилем Ленина на фоне красного знамени.
К школьной двери я вновь подбирался крохотными шагами, толкаясь плечами с прочими старшеклассниками и нагло оттесняя в сторону пионеров (вход для октябрят находился в другом школьном корпусе). Лена продвигалась к входу рядом со мной — не ослабляла хватку на моём локте, горделиво выпячивала острый подбородок. Многие обладательницы и обладатель красных косынок посматривали на нас с любопытством — некоторые комсомольцы, глядя на нас, усмехались. Меня их пристальное внимание не смущало (я чувствовал себя дедом, провожавшим внучку на учёбу). Кукушкина же грелась в чужих назойливых взглядах, будто в лучах славы. «Никогда раньше мы с ней вместе в школу не ходили», — подумал я. И тут же вспомнил, как соседка изредка брела на учёбу следом за мной — не решалась подойти близко (и уж тем более, взять под руку).
— Сменка?! — выдохнула мне в лицо всё та же суровая дежурная, что преграждала мне доступ к знаниям и вчера.
Я показал её мешок с туфлями.
— Вот, радуйся, злой ребёнок, — сказал я. — Специально ради тебя притащил её из дома.
Пионерка поправила на своей руке повязку, просканировала мой мешок с обувью суровым взглядом. Но не заглянула в мою сумку — лишь скользнула по моему лицу взглядом и потеряла ко мне интерес.
— Сменка?! — рявкнула пионерка на Кукушкину.
Я прошёл мимо дежурной — подумал, что будь она пацаном, непременно отвесил бы ей воспитательный подзатыльник. Взглянул на лицо дежурного учителя — её моя персона сегодня не заинтересовала.
Огляделся.
— Красные галстуки реют над сквером — трамвай переехал отряд пионеров, — пробормотал я.
От обилия ярких красных косынок на плечах детей у меня зарябило в глазах. Я пальцем поправил очки, проводил взглядом молоденькую учительницу. Женщина прошла мимо стендов со школьным расписанием неспешной походкой манекенщицы. «Математичка», — выудил я из памяти информацию об этой женщине. Мысленно произнёс: «Ух, ты какая…» Почувствовал, как забурлила в моём юном теле кровь — она «прилила» не только к щекам. Я хмыкнул. Пожалел, что эта недавняя выпускница института не вела занятия у десятого «А» класса (фигурой своей нынешней учительницы вчера не заинтересовался: меня не привлекали женщины, которых я даже в лучшие годы не смог бы пронести на руках хотя бы пару шагов). Отметил, что смотрю вслед именно математичке, а не стройным голоногим старшеклассницам.