— Что это? — сказала она.
— Ни что, а кто, — поправил я. — Это Барсик — кот неизвестной, но очень красивой породы. Мы с Леной подарили его тебе на день рождения. Правда, Лена?
Кукушкина не пошевелилась — она зачаровано смотрела на лицо Алины.
Я похлопал Волкову по плечу.
Десятиклассница вновь взглянула на ерзавшего на её ладонях зверька.
— Совсем скоро Барсик вырастет и будет защищать тебя от врагов, — сказал я. — А ещё он переловит в твоей квартире всех мышей.
Алина вскинула брови.
— Каких ещё мышей, Крылов? — спросила она.
— Любых, — ответил я. — Каких найдёт.
Улыбнулся.
Волкова протянула котёнка мне — аккуратно, словно великую ценность.
Барсик возмущённо пискнул, махнул лапой — будто помахал мне на прощанье.
Я спрятал руки за спину, попятился к порогу.
— С днём рождения, Алина! — повторил я. — Рад был тебя повидать.
Выскочил на лестничную площадку и захлопнул дверь.
— Ходу! — скомандовал я.
Схватил Кукушкину за руку и потащил её к лестничному пролёту. Хмыкнул. Чувствовал себя нашкодившим ребёнком — вовсе не умудренным опытом шести десятков лет мужчиной. Отметил, что в больничной палате уже и не представлял, что однажды на собственных ногах убегу от разгневанной комсомолки. «Видели бы меня сейчас мои дети и внуки», — думал я. Грохотал ботинками по ступеням — хватался рукой за поручни. Увлекал следом за собой безмолвную и будто впавшую в ступор семиклассницу. Пионерка не сопротивлялась. Но и не проявляла активность — вела себя будто заторможенная. Оглядывалась. Будто вверху, между рядами перил, высматривала мордочку теперь уже не своего белого котёнка. Мы спустились на междуэтажную площадку, когда дверь в сорок восьмую квартиру распахнулась.
— Крылов, остановись! — прокричала Алина.
Я махнул ей рукой, но не сбавил шаг.
Вместе с Кукушкиной скрылся от взгляда именинницы на лестничной площадке четвёртого этажа.
— Прости, Алина, но мы спешим! — прокричал я. — Опаздываем в музыкальную школу!
Продолжил спуск.
«Улыбаемся и машем, — мысленно проговаривал я. — Улыбаемся и машем…».
И едва слышно проговорил:
— Босая она далеко не убежит.
Мы торопливо вышли на улицу — лишь тогда я выпустил руку Кукушкиной.
Лена тут же остановилась. Тряхнула косичками — обернулась. Указала на дверь подъезда.
— Ванечка, неужели это была Алина Солнечная? — сказала она. — Не могу поверить… Вы с ней одноклассники? Она учится в нашей школе? Живёт в нашем городе?
Я поправил соскользнувшие к кончику носа очки.
— Это была моя соседка по парте — Алина Волкова, — сказал я. — У неё сегодня день рождения. Помнишь, я утром пел для неё в школе, перед уроками?
— Волкова? — переспросила Лена.
И тут же помотала головой — косичками отхлестала себя по плечам.
— Не может быть, — сказала она.
Ткнула пальцем в свою бровь.
— И этот её шрам… — произнесла Кукушкина. — Я видела её фотографию в книге! Это Алина Солнечная! Известная поэтесса! «Маленькое чудо» из СССР!
Я снова взял пионерку за руку.
— Давай-ка уйдём из этого двора, Кукушкина, — сказал я. — Пока это «маленькое чудо» не надело башмаки и не догнало нас. Очень не хочу, чтобы она вернула нам сегодня Барсика. А завтра… она к нему уже привыкнет. Ну… или смирится. Нас с тобой устроят оба эти варианта.
Глава 9
По пути от дома Волковой я слушал о фантазиях Кукушкиной: девчонка тараторила без умолку о стихах, о поэтах и о прочей ерунде. Я изредка ей поддакивал. Но думал при этом об уборке. Прикидывал, существовали ли сейчас конторы, предоставлявшие клининговые услуги. Думал о том, что мне бы не помешала помощь профессионалов по уборке помещений и чистке мебели (от кошачьей шерсти). Потому что себя я специалистом в наведении чистоты никогда не считал. А уборка в моей комнате предстояла серьёзная. Я прекрасно помнил, что достаточно одной шерстинки, чтобы у мамы покраснели глаза и появился насморк. До затруднённого дыхания и головной боли вчера дело не дошло лишь благодаря таблеткам. И это притом, что мама после работы даже не входила в мою комнату — для её мучений хватило и той шерсти, что задержалось на моей одежде.
Поэтому, по возвращении домой, я сразу переоделся в старые треники и футболку (будто взятые из той же модной коллекции, что и халат, который видел сегодня на Волковой). Взбодрил себя выражением «надо, Ваня — не боги горшки обжигают». И взялся за тряпку и щётку — чтобы по возможности уничтожить все следы пребывания Барсика в моей комнате. Понимал, конечно, что для гарантированного избавления от кошачьей шерсти годился лишь очистительный огонь. Но маму прокоптившаяся квартира расстроила бы не меньше, чем аллергический насморк. Поэтому я ограничился полумерами: взял из маминых запасов стиральный порошок «Лотос» (заметил на пачке ценник: семьдесят копеек) — щедро сыпанул его в ведро с водой. И тут же усомнился, смогу ли сегодня ночевать в своей спальне — если запах моющегося средства до ночи не выветрится.