Я с лёгким трепетом в груди взял в руки музыкальный инструмент. Прикинул, что весил он меньше четырёх килограмм (скорее: три с половиной). Чем-то он мне напомнил японскую «Yamaha-SG-5A», которую я видел в интернете. На головке грифа я прочёл название: «Урал». На тыльной стороне корпуса гитары отыскал информацию о её производителе: «Свердловская фирма клавишных музыкальных инструментов „Урал“». Там же прочёл наименование модели: «650А». Увидел на корпусе два блока кнопок (левый блок включал и выключал датчики, а правый — срезал частоты датчиков) и четыре раздельных регулятора (три громкости на каждый датчик и регулятор общей громкости). Не обнаружил в советском изделии ничего непонятного. Немного поэкспериментировал с кнопками и датчиками. Проиграл мелодию — первую, что пришла мне на ум (внезапно вспомнил при этом о своей оставшейся в будущем жене).
— Что за мелодия? — прошептал Рокот.
Он завершил перекур, подошёл ко мне — следил за моими манипуляциями.
— Это «Котёнок», — сказал я. — Песня такая.
Наиграл рефрен, пропел слова припева:
И тут же сообразил, почему вспомнил о жене. Однажды я заметил, что моя супруга напевала одни и те же слова, будто заевшая пластинка: «Я ведь для тебя котёнок…» Фраза обрывалась и начиналась снова — и так с утра и до обеда. В тот день я отыскал в интернете ту самую песню, слова из которой бормотала моя жёнушка. И в очередной раз убедился, что у моей тогдашней «второй половины» беда со слухом. Но песню прослушал. Узнал, что её в две тысячи третьем году на музыкальном реалити-шоу «Фабрика звёзд-3» исполнил Никита Малинин. Композиция показалась мне тогда простенькой и забавной. А приближавшийся праздник Восьмое марта вынудил меня сыграть её на гитаре — чтобы порадовать жену и втолковать ей, что «котёнок» не «ведь», а «весь». Супруге моё исполнение понравилось (на праздник пел «Котёнка» «на бис» десяток раз). А в ответ на мою поправку она лишь махнула рукой.
— завершил припев.
Замолчал, вернул гитару Рокотову. Тот придирчиво осмотрел музыкальный инструмент. Будто он заподозрил, что я повредил его «драгоценность».
Из-за спины Сергея выглянула Белла.
— А всю песню можешь спеть? — спросила девчонка.
Вместо меня ответил Рокот.
— Ёлы-палы, некогда нам баловством заниматься, — прошептал он. — Завтра выступать, а мы и половину репертуара не повторили. Видела, как Крылов застрял на «Олимпиаде»? А если и с другими песнями так же будет?
Девятиклассница потёрлась щекой о плечо Рокотова, капризно скривила губы.
— Всего одна песенка, — сказала она.
Девчонка заглянула лидеру ансамбля в глаза.
— Ну, Серёжа! Не будь врединой!
Изабелла в умоляющем жесте сложила ладони.
— Пожааалуйста! — протянула Корж. — Один разик! Я хочу послушать про котёнка!
Она трижды поцеловала Сергея в щёку, улыбнулась.
Рокотов одарил меня недовольным взглядом.
— Ладно, — сказал он.
Тряхнул пышной шевелюрой.
Шёпотом повторил:
— Один раз! И мы продолжим репетицию.
Сергей неохотно протянул мне гитару.
— Споёшь? — просипел он.
Музыканты ВИА в целом одобрили качество моего пения (печальный Чага признал, что на завтрашних «танцулька» я выступлю «гораздо лучше», чем это сделал бы он — и пожал мне руку: то ли на прощанье, то ли в знак того, что смирился с моей завтрашней ролью солиста ансамбля). Рокот сделал мне пару замечаний, касавшихся работы с микрофоном — по делу, без пустых придирок. Я учёл его критику — пообещал не допустить подобных «косяков» завтра. Я почти не устал — голосовые связки прекрасно справились с задачей. Даже с учётом времени на «перекуры» мы потратили на репетицию всего «доведённого до ума» репертуара чуть меньше полутора часов. Рокотов пояснил, что на концерте мы «лучшие композиции» исполним несколько раз.
— Медляки — так и по три-четыре раза играть придётся, — сказал Сергей. — У нас их на завтра запланировано только четыре штуки — этого мало для двухчасового выступления. Пацаны любят пообжиматься в темноте с девчонками — для того они и придут завтра в ДК.