— Мама говорила, что в издательства нужно отправлять только отпечатанные на машинке рукописи, — сказала Волкова.
Она стряхнула с моего плеча снежинки.
— Как только найду печатную машинку, так сразу и перепечатаю.
Алина заглянула мне в лицо.
— У меня дома есть машинка, — сказала она. — В Рудогорске мы ею ещё ни разу не пользовались. Сейчас она пылится в шкафу. Бабушка на ней печатала… раньше.
Волкова вздохнула.
— Я могла бы распечатать твою книгу. Но не быстро, конечно.
— Нужно десять экземпляров, с двумя копиями к каждому, — сказал я.
— Зачем так много?! — удивилась Алина.
Мне почудилось, что у неё увеличились зрачки.
— В сумме получится тридцать экземпляров, — сказал я. — Этого будет достаточно: для начала.
Волкова потёрла варежкой нос.
— Мама говорила, что в редакциях не любят читать распечатанные под копирку страницы, — сказала она.
Я пожал плечами.
— Мне всё равно, что им нравится. На мои цели их симпатия не повлияет.
Алина кивнула.
— Хорошо, — сказала она.
И повторила:
— Только я медленно печатаю.
— Не страшно. Когда приступишь?
— Хоть завтра, — ответила Волкова.
— Замечательно, — сказал я. — Завтра принесу в школу первую тетрадь.
Проводил Алину до подъезда.
Вернулся домой — мама встретила меня в прихожей.
— Врали те газеты, — заявила она. — Не похожа Алина на мошенницу.
Я хмыкнул.
Спросил:
— Почему ты так решила?
Мама прижала ладонь к груди.
— Сердцем чувствую, — сказала она.
Вздохнула.
— Хорошие у неё стихи. И песню она хорошую сочинила. Рада, что мы тогда не написали это глупое письмо. Представляю, какие у неё были проблемы в школе после тех статеек. Руки бы этим журналистам оторвала!
Я повесил на крючок куртку.
— Как узнала её?
— Ты меня дурочкой-то не считай, — сказала мама. — С логикой у меня пока всё в порядке. Помню, как ты расспрашивал о девочке-поэтессе. И этот известный на всю страну шрам…
Она прикоснулась к своей правой брови.
— О родителях она не солгала. Да и эта её песня всю душу из меня вынула.
Мама вздохнула.
— Неужто девочка так сильно испугалась, что ты уедешь?
Я снял обувь, сказал:
— Причём здесь я? Это просто песня.
Мама покачала головой.
— Просто, да не просто, — сказала она. — Но я рада, что Алина тебя так сильно любит.
Я усмехнулся.
— А это ты как определила?
Мама снова прикоснулась к груди.
— Сердце подсказало, — ответила она.
В понедельник на классном часу Снежка напомнила: все, кто на осенних каникулах поедет на экскурсию в Москву, должны завтра сдать деньги.
Волкова у меня спросила:
— Поедешь?
Я усмехнулся.
— Что я там не видел? Был я на Красной площади. И по ВДНХ тоже гулял. Снежка говорила: они в Мавзолей пойдут на Ленина смотреть. Такая экскурсия не для меня.
— Ты не хочешь увидеть Ленина? — сказала Волкова.
Она взглянула на меня: серьёзно, насторожено.
— Очень хочу, — ответил я. — Но по телевизору. Сама-то ты тоже в Москву не стремишься.
Поправил свой комсомольский значок.
— Я ходила в Мавзолей, — ответила Алина. — Четыре раза. С классом.
— Понравилось?
Волкова кивнула.
— Очень.
Мне почудилось, что она ответила честно.
— Вот если бы мы знали адрес известного литературного критика Леонида Феликсовича Лившица!.. — сказал я. — Ему бы я в глазёнки заглянул. С превеликим удовольствием. Если он, конечно, ещё не в мавзолее.
Алина пожала плечами.
— Я знаю, где он живёт, — сказала она.
Вздохнула.
— Серьёзно?! — спросил я.
Волкова кивнула.
— Думала, что встречусь с ним, — сказала она, — попрошу, чтобы он не говорил гадости о маме.
— Встретилась?
Алина покачала головой.
— Бабушка не разрешила.
— Твоя бабушка молодец, — заверил я. — Правильно, что не пустила тебя к нему. Такие лившицы с удовольствием беседуют с маленькими девочками, если те приходят в одиночку. И травмируют им психику.
Поправил очки.
Заявил:
— Вот только я не маленькая девочка. Сам кого угодно травмирую. И не только морально.
Задумался.
— Хм… такой Мавзолей мне нравится.
Посмотрел на Алину.
— Завтра принесёшь Снежке деньги на поездку, — сказал я. — Есть у вас деньги, или заплатить за тебя?
— Есть, — ответила Алина едва слышно.
— Вот и замечательно, — сказал я. — Готовься, Волкова: мы с тобой едем в Москву. Если ты готова плюнуть в лицо известному литературному критику.